В Лондоне теперь должно быть известно, что ночью злоумышленники ограбили Британский музей и вынесли какое-то количество экспонатов, считая неидентифицированные мумии. Убийств за ними, по счастью, не числилось. Он, Хафез, был в Лондоне в эту самую ночь… но кто может подтвердить это? Кто видел, что Хафез вообще возвращался в Англию?

Сотрудники его не видели: и никто из них даже слушать не будет такую невероятную историю. Все подельники Балтуса Хафеза мертвы. Оккультный кружок больше не существует…

Как быть с семьей О’Коннеллов? Рик О’Коннелл убил Царя-Скорпиона, честь ему и хвала, и предотвратил конец мира. Но неизвестно, живы ли эти герои по сей день.

Если они не вернутся, это будет означать, что пропали без вести в экспедиции. Такое случается сплошь и рядом. Ну а если да… в своем просвещенном Лондоне О’Коннеллы тоже не посмеют открыть рот.

Значит ли это, что Балтус Хафез чист?..

Он выяснит, как только будет возможность.

Когда взволнованный Хафез вернулся в каюту, Имхотеп потребовал, чтобы тот немедленно начал учить его английскому языку.

Хафез страшно устал, однако нашел в себе силы выполнить желание господина и начать урок прямо здесь. Он понимал, что теперь Имхотеп, конечно, нуждается в социализации… прежде, чем сможет строить планы на будущее. Если, конечно, жрец уже не начал строить эти планы.

К тому времени, как они приплыли, Имхотеп уже мог назвать все предметы в каюте и строить с этими словами простейшие предложения. Прежде всего, ему нужен учебник грамматики… и выучиться писать и читать. Хотя Хафез был уверен, что последнее много времени у жреца не займет.

Древнеегипетский алфавит и правила чтения и писания требовали гораздо больше усилий. Английский же – самый быстрый, функциональный и рациональный из современных языков…

Вскоре Имхотеп выразил то же мнение другими словами, сказав, что английский – “язык рабочих, которые всегда спешат и не смотрят на небо”.

Хафез приготовился к тому, что ему придется поселить Имхотепа у себя. К счастью, его слуги неболтливы, как и слуги Меилы… Жива ли она?

Хафезу не хватало Меилы больше, чем он готов был себе признаться. Теперь же, когда старый египтянин знал, что он и Имхотеп спаслись благодаря Меиле, директора музея все сильнее свербила мысль, что она могла погибнуть.

Оказавшись в доме Хафеза, Имхотеп в первый раз поблагодарил его – за гостеприимство.

Хафез ответил, что рад служить: однако понимал, что Имхотепа все более тяготит его зависимость. Настанет время, когда Имхотеп захочет покончить с таким положением. К этому нужно приготовиться.

В доме директора музея гостя восхитило устройство ванной комнаты и уборной: у Меилы Имхотеп еще не пользовался этими удобствами и не нуждался в них. Имхотеп сказал, что водоводы, похожие на этот, богачи Та-Кемет устраивали у себя еще в его время; а о таком способе стока нечистот он только слышал. Жрецу также понравились современные гигиенические средства, которых еще не знали египтяне.

Имхотеп неожиданно сообщил, что был назван в честь древнего врача, который в Та-Кемет почитался полубогом.* Жрец сказал, что при его жизни лекари уже знали о связи телесного здоровья с чистотой. Почему те, кто соблюдает чистоту, меньше болеют? Он полагал, что причина в благочестии…

Хафез смутился, кашлянул… однако нашел в себе смелость рассказать о болезнетворных бактериях.

Имхотеп выслушал хозяина дома невозмутимо: хотя для него, конечно, это было поразительное знание. Он только кивнул, показывая, что принял слова собеседника к сведению.

А потом Хафез не удержался и в свою очередь спросил – правда ли, что во времена Сети верили, будто болезни вызывают злые духи?

Жрец усмехнулся, услышав язвительные нотки.

– Мы искусно лечили многие болезни, - сказал он. – И почему ты уверен, что злые духи к недугам непричастны? Потому, что вы не видите их?

Хафез хотел рассмеяться… но внезапно понял, что ему нечего возразить. Взгляд человека древности, как оказалось, может представить известные факты в совершенно другом свете…

Хафез поручил своему слуге по имени Наср, который иногда брил самого директора музея, побрить гостя, включая голову и тело, – и предупредил, что эта услуга будет ему нужна каждый день. Если молодой араб и удивился причуде Имхотепа, он не возразил.

Имхотепу дали одежду, похожую на его прежнее богатое черное облачение: за исключением штанов, которые он теперь должен был носить постоянно. Греки и римляне тоже долго пренебрегали этим “варварским” предметом одежды – но у Имхотепа было гораздо меньше времени, чтобы привыкнуть.