— Слушай, нам с Йеном уже пора на площадку. Ты будешь здесь? Мне нужно тебе кое-что рассказать. Пожалуйста, не уходи…

Последняя фраза прозвучала с таким надрывом, что Кэндис поневоле вздрогнула — она ещё никогда не слышала в голосе Нины столько боли.

— Да, конечно, — пролепетала она. — Нина, что-то серьёзное?

— Да. — коротко ответила брюнетка.

— Нина, ты готова? — издалека послышался голос Джули.

— Уже иду, — отозвалась болгарка как можно более беспечным голосом и прошла на площадку.

В гостиной её уже ждал Йен. Его взгляд, который ощутила на себе болгарка, когда Йен увидел её в лёгком белом платье, даже заставил её покраснеть — она знала, что Сомерхолдера просто сводит с ума одежда белого цвета на ней. Сводит с ума до такой степени, что он всегда (если позволяло время и место) старался её поскорее снять с возлюбленной.

— Готовы? — обратился к паре Маркос.

Йен и Нина кивнули.

— Камера, мотор! Начали! — прозвучало в помещении.

Было видно, как камера взяла крупным планом лицо Йена, в эмоциях которого не осталось и частички Сомерхолдера — его полностью заменил Деймон Сальваторе. В гостиную быстрым шагом вошла Нина.

— Я… Хотел извиниться, — проговорил Йен, глядя куда-то вдаль и будто бы не обращая на вошедшую девушку никакого внимания.

Нина остановилась и скрестила руки на груди. И ровно в этот момент стала Еленой Гилберт.

— Хорошо, — только и успела проговорить она, как оппонент её прервал.

— Я сказал, «хотел». А потом понял, что я не сожалею. — В голосе Йена зазвучали те самые дерзкие ноты тона Деймона Сальваторе. Каждым своим словом он будто бы бросал вызов всему, что его окружало. Готов был со всем этим бороться.

— Ты скорее умрёшь, чем станешь человеком, и хочешь, чтобы я смирилась? — Нина сделала несколько шагов вперёд.

— Я не говорил, что ты не должна смириться, я просто сказал, что не сожалею, — быстро проговорил Йен. Боковым зрением Нина увидела, что Маркос улыбается — это был хороший знак. Всё шло по плану. Это понимала и она сама: зачастую запинки и неточности начинались уже со второй реплики, что значительно усложняло съёмочный процесс. Сейчас же всё шло как по маслу.

— Но ты ведь знаешь, кто я, — продолжил Йен. Нина почувствовала, как по её телу прошёл разряд электрического тока: она никогда не могла равнодушно относиться к перевоплощению Йена в Деймона. Его актёрская игра всегда завораживала её, поэтому многому она училась именно у Сомерхолдера. — Я эгоист, — продолжил Йен. — Я делаю свой выбор и причиняю тебе этим боль.

Нина не ожидала, что эти слова Деймона, произнесённые Йеном, произведут на неё такое сильное впечатление. В этот момент она спроецировала эту фразу на жизненную ситуацию, в которой оказалась сама. «Своим выбором ты тоже причинишь ему боль», — шепнул ей внутренний голос, и её сердце начало вдруг биться с такой скоростью, что Нина вынуждена была сделать большой вдох, чтобы привести сердцебиение в нормальный ритм. У Нины на мгновение потемнело в глазах, и она пошатнулась. Съёмка прекратилась, и Йен подбежал к девушке.

— Что с тобой? — Сомерхолдер обнял её за плечи.

— Что случилось? — Маркос встал и подошёл к девушке.

— Нет-нет, всё в порядке, — ответила Добрев, придя в себя. — Простите… Здесь очень душно.

— Что есть то есть, — ответил Маркос, почесав затылок. — Эй, ребята, сейчас нет никакой возможности проветрить помещение? — обратился он к съёмочной группы.

Режиссёр получил отрицательный ответ.

— Нина, выпей воды, — с этими словами Йен протянул лежавшую рядом бутылку. Болгарка сделала несколько глотков и почувствовала себя чуть лучше.

— Может, перерыв? — участливо спросила Джули.

— Нет-нет, — спешно ответила болгарка. Она знала: ещё несколько дублей с этой репликой — и она бы расплакалась. Поэтому актриса поскорее хотела отснять эту сцену.

— Отдохни пару минут, — сказал Йен. — Переведи дыхание. Давай я выведу тебя на улицу?

— Не надо! — Нина отпрянула от Сомерхолдера, чем вызвала немалое удивление не только со стороны брюнета, но всей съёмочной группы тоже. Болгарка вдруг почувствовала, что не может находиться с ним наедине. Изнутри её сгрызали непонятные чувства: своеобразная смесь стыда, страха и сомнений, которыми она не могла с ним поделиться. — Давайте продолжим. Мне и правда лучше.

Убедившись, что с девушкой всё в порядке, Йен и Маркос вернулись на исходные позиции.

— Камера, мотор… Поехали, — послышался голос режиссёра.

— Я эгоист. Я делаю свой выбор и причиняю тебе этим боль. Да, я лучше бы умер, чем вновь стал человеком. Я лучше умру сейчас, чем проведу с тобой годы и потеряю, когда стану старым и беспомощным, а ты останешься собой. Лучше я умру прямо сейчас, чем проведу последние годы жизни, думая, как раньше всё было хорошо, потому что я такой, Елена! И я не изменюсь. И ни одно извинение в мире не изменит того, что я тебе совсем не подхожу.