– Скажите, как там праздник?
– страшно было спрашивать. Очень.

– Знаешь, а ведь все эти изменения - это здорово! Войны теперь не будет, ведь этот их Венец Правосудия не допустит. Вот только хорошо бы еще люди менялись. Для этого идеальной системы правления мало, - здраво рассудил старик. Бывший палач понял то, что я смог осознать, только побывав на том свете. Что ж, самое время избавляться от радужных иллюзий на свой счет. Венец Правосудия?!

– Простите, но я не знаю многого. Не могли бы вы рассказать мне о том, что случилось после смерти последнего царя?
– если рыбак и удивился, то виду не подал. Только внимательно посмотрел на меня и начал рассказ:

– Когда умер Виктор, а'рантьяки нашли во дворце его план государственного устройства. Их им показал какой-то близкий друг последнего царя. О смерти Виктора нам сообщили только когда Венец Правосудия был готов, чтобы не поднимать смуту. Говорят, этот разум следит за каждым нашим поступком. Для его создания источники даже позволили взять а'рантьякам силу. Как именно его создавали, я не имею ни малейшего понятия - это какая-то сложная схема. Разум руководствуется законами и планами, составленными покойным царем. Мы ездим в город на праздники и ходим в Храм Правосудия. Там такая штуковина, на которую каждый должен положить руки. И вроде как тебя проверяют: исполнил ты все или нарушил основные правила. Лгал там, воровал. В Центре, говорят, такое каждый день делают, да еще и еду за это дают. Вроде как не пойдешь в храм - умрешь с голодухи. Но не знаю. А если нарушил - что-то страшное делают и ссылают в деревни отдаленные. С тех пор прошло восемь лет, и ни одной войны, ни одной междоусобицы не было. Люди и спектрумы живут в мире. Сословий нет. Странно, сам порой не верю, что все так быстро удалось... Нам, простым людям, не так страшно, мы воровать не обучены.

Хм. Это неплохо. Даже очень! А'рантьяки молодцы, ничего не скажешь. Вот только люди и правда не меняются. И выходит ложь. И вся моя утопия развалится к Хоггу, если... если не спасти нескольких ключевых людей. Если не помочь им избавиться от затычки, мешающей их душам двигаться в поиске. Ведь иначе "что-то страшное" сделают со всем миром, либо... либо души просто сгниют. Не делая явного зла человек может не стремиться к добру. Да и звучит все пугающе.

– Всем не поможешь, малыш...

С этим я разберусь позже. А пока я слушал затихающий голос рыбака, обнимающего примостившуюся у него на коленях Чиину, и смотрел на пляшущий огонек свечи. Как же хорошо! Огонек плясал, как новая жизнь на руинах старой. Возрождался из засаленного огарка и горел, даря тепло и свет. Мне виделись крошечные ручки и ножки, хороводы маленьких огненных человечков. Неприятно резануло воспоминание: огонь, вздымающийся к небу, и темные силы, пляшущие вокруг. Это позади. Теперь огонь другой: нежный и теплый, светящий и спасающий от темноты.

– Доволен?
– спросил старик, изучающе глядя на меня. Я кивнул:

– Спасибо, уважаемый. Вы даже не представляете, насколько помогли мне своим рассказом. Могу я уточнить? Вы намереваетесь заплатить рыбой ел'ли? Я смогу завтра уехать?
– Чиина фыркнула, утыкаясь лицом в грудь мужа, а тот мягко сказал:

– Если вылечишься, то езжай на все четыре стороны. Я бы пригласил тебя остаться, но тебе не до нас, это и так видно. Так что удачи тебе, парень!

Я просиял, в предвкушении завтрашнего дня. Слез с кровати и улегся на постеленный мне на полу мягкий матрас. Спать, а завтра я выеду в город. Покатаюсь на ел'ли. Увижу отца. Возможно, разберусь, наконец, что делать.

– Спасибо вам. Пусть ночь укроет вас своим крылом и подарит лучшие сны, - торжественно сказал я, поворачиваясь на бок. За окном все так же пиликали насекомые и рассказывали друг другу страшилки мальчишки у костра. Где-то скрипела рыбацкая лодка, плескали барашки волн. А я проваливался в сладкую мягкость сна, а на губах застыла счастливая улыбка.

***

Утром я проснулся в отличном настроении. Да и самочувствие меня порадовало - почти ничего не болело, что, по сравнению со вчерашним днем, было просто небывалым наслаждением. Я сладко потянулся, слушая довольное похрустывание отдохнувших косточек, и встал с матраса. На меня тут же воззрились два прозрачно-голубых лукавых глаза, обрамленных сеточкой морщин. Я улыбнулся глазами в ответ и произнес:

– Доброе утро, Чиина, - женщина прищурилась, и я замер в ожидании: во что же превратится это промедление? И морщинки дождем рассыпались в теплых волнах радостного смеха:

– Ич тебе доброго наччала, - ответила она, подавая мне деревянную кружку с пенистым напитком. Я глотнул и зажмурился от удовольствия - немного горьковатый, но очень приятный вкус с ароматом осени. Тепло заструилось по телу, принимая меня в свои объятия. Вот это напиток!

– Спасибо, - улыбнулся я ей, подавая опорожненную кружку. Надо будет обязательно спросить у Хорна, что это такое, а то вдаваться сейчас в дебри каречского акцента нет ни сил, ни желания. Я быстро оделся в ставшую привычной одежду жителей Шестого Княжества, впервые не поморщившись от запаха рыбы. И даже пожалел, что мне придется покинуть гостеприимную хижину. Я молча посмотрел на Чиину, и она ласково кивнула мне, отворачиваясь к своей готовке. Я тихо притворил за собой дверь и вышел к прохладному мудрому морю, волнами бьющемуся о песок. Я грустно улыбнулся, наблюдая за бегом волн. Так и в жизни: волна за волной, то накатывают, то застывают на бешеном гребне, то ухают вниз. А остается только легкий след босой ноги на убаюканном водой песке. И крик чайки, и еще что-то там, за горизонтом...

– Идем?
– подойдя сзади, тихо спросил ел'ли. Я, не оборачиваясь, послушал глухое и неуверенное цоканье копыт по песку и так же тихо ответил:

– Идем. А как же рыба?
– Ил издал довольный звук, отдаленно напоминающий ржание.

– Хорн мне уже дал, много. А вы... вы правда...
– тут ел'ли замялся. Я обернулся и, скрестив руки на груди, внимательно присмотрелся к этому диковинному спектруму. А в голове роились тысячи мыслей. И так тоскливо было от всего...

­- Кто я? Я ирвен Виктор, правда, - устало представился я, глядя куда-то мимо ел'ли. Тот восхищенно уставился на меня огромными сияющими глазами и робко подошел поближе, оставляя на песке следы копыт.