– Вставай, приехали, - и Азот потрясла меня за плечо. Я увидел рядом с ней вытаскивающего откуда-то большую сумку с провиантом Лаурона. Его лица я разглядеть не смог - по всей видимости, было еще очень рано, и восход солнца ожидался только в недалеком будущем. Но двигался он заторможено, а черные полукружья под глазами и заостренность лица было видно и в темноте. За дверью купе раздавался топот ног, отдаленные шаги и шуршанье сумок. Через несколько секунд все стихло, и поезд потонул в тишине. Азот бросила мне на сиденье стопку откуда-то взявшейся новой чистой и теплой одежды и поставила передо мной пару отличных, отороченных мехом сапог. На Лауроне тоже красовалась новая теплая одежда, которая на нем свободно болталась, как отцовская рубаха на мальчугане. Я не стал спрашивать, откуда моя спутница добыла одежду и провиант, а просто начал одеваться.

– Все уже вышли? Чего мы ждем?
– натягивая штанину на забинтованную ногу, поинтересовался я. Азот натянула на шелушащуюся руку перчатку, убрала с глаз синие волосы и с видом наставницы пояснила:

– Мы ждем, пока все выйдут. Не хочу светиться.

– А ты светишься, - зачарованно глядя на свою подругу, заметил я. Сверкающие чешуйки д'амондобито светились в отблесках лунного света, переливаясь холодным огнем. Наверное, в Пятом Княжестве невероятно красиво...

– Пфф, какой же ты ребенок, - недовольно проворчала Азот, отворачиваясь. Я не видел ее лица в полумраке, но мне показалось, что она улыбается.

В дверь купе кто-то робко постучался. Азот нервно оглянулась, а Лаурон простонал:

– Потише, Хогг вас побери, и так все тело болит!

– Простите, а чего вы не выходите? Вам помочь?
– в дверь просунулась рыжая голова. Я вздрогнул от неожиданности и покосился на тумбочку, где лежал рисунок. Поспешно застегнув ширинку на штанах, я похромал к столу и, сложив листок вчетверо, спрятал его за пазуху, радуясь, что в темноте Силна не разглядит портрета.

– Мы уже выходим, вы идите, - бросил я через плечо, но Силна вскрикнула:

– Давайте я вам помогу! У вас же нога болит!
– Лаурон испепелил ее взглядом и пробурчал что-то, непроизносимое в приличных обществах, и пошел к выходу, шатаясь под тяжестью набитой сумки. Силна шарахнулась в сторону, когда Лаурон молча выплыл в дверной проем, и втиснулась в купе. Азот холодно посмотрела на нее и отрезала:

– Он не инвалид, девочка, и не больная лошадь. Иди к своему наставнику, а то его терпение лопнет, - Силна скорчила недовольную гримасу и усмехнулась:

– А я вам не крестьянка, чтобы так со мной говорить. Заметьте, если бы не я с Лефремом, он был бы хуже, чем больная лошадь. Он был бы трупом, - едко закончила девушка, и в ее голосе засквозила гордость. Я несколько испугался вероятности такого исхода и нервно уточнил:

– Что, рана была такая серьезная?

– Более чем. Вообще странно, что вы выжили. Вот когда у Бусинки заражение крови пошло, ее три дня лихорадило, потом рвало кровью, а потом...

– Вы можете оставаться, а я пошла. Меня уже и без вас тошнит, - заявила Азот, широким шагом направляясь к выходу из купе. Я благодарно посмотрел на ее сияющую спину и пошел следом. Хорошо, что Силна не видела моего побледневшего лица. Выходили мы в гробовом молчании, и когда его нарушил звонкий смех, я невольно вздрогнул. В тамбуре горели керосинки, и я пытался привыкнуть к свету, разглядывая Силну. Она куталась в теплую шубку, пряча руки в мохнатые рукавицы. Рыжие кудри, скрученные в высокий хвост, упруго подпрыгивали в такт шагам.

– Что смешного в описании моей гибели?
– резко спросил я, останавливаясь. Она прыснула и захохотала еще громче, мотая головой. Меня это изрядно разозлило.

– Так что смешного?..

– Ваша реакция... Ой, я не могу... Вы такой смешной!
– меня покоробило. Ненавижу, когда надо мной смеются. Особенно - очаровательная врачевательница с огненными волосами.

– Не вижу ничего смешного, - почему-то резко ответил я, поворачиваясь и направляясь к выходу. Пришлось пройти длинный вагон, освещенный прикрученными керосинками и с бесконечными дверями. У выхода стоял мужчина, одетый в тулуп и странного вида фуражку. При виде меня его лицо скривилось, и он недовольно заявил:

– Вы бы там до утра еще просидели. Давайте-давайте, на выход!
– я, не глядя вперед, шагнул вниз, на небольшую лесенку и почувствовал, как тело съежилось от болезненного холода. Я заморожено спустился с лесенки, не в силах вдохнуть воздух, чувствуя, как мороз обжигает кожу под рубахой. За спиной раздался смех, а Азот набросила мне на плечи что-то мохнатое и тяжелое, что при более подробном рассмотрении оказалось шубой. Я осмотрелся. Вокруг было довольно много людей, нагруженных сумками. Мы стояли на очищенной от снега платформе, а над нами высилось большое черное сооружение, похожее на гигантскую гусеницу, в утробе которой что-то недовольно урчало и пыхтело. Снаружи поезд выглядел устрашающе. Не хотел бы я увидеть такую штуку...

– Идем мы или как?
– раздраженно подпрыгивая на месте пробурчал Лаурон. Он тоже где-то взял шубу и такую же мохнатую шапку и теперь был похож на выпившего лесника. Или лешего, так было бы вернее. Заострившиеся черты лица, черные круги под глазами и желтоватый цвет кожи вызывали некое отвращение. А в моем случае - жалость. Теперь я знал, что ему угрожает и всю жестокость способа, которым его спасают. Уж лучше умереть... Хотя, не такой смертью. Это было бы слишком страшно... Смерть, пиявка... Что-то я хотел сказать Азот, вернее, предложить. Что-то связанное с этим рядом слов. Но вот что?