Малфой в панике перевернул лист, ища продолжение, но на оборотной стороне была лишь изящная подпись: “Удачного тебе полета, Ночная Бабочка. Твой АВ”.

Все собравшиеся смотрели на Малфоя, ожидая развития событий с некоторым опасением, но, одновременно, интересом. Слизеринец же, до сих пор тупо таращась на пергамент в своих руках, поначалу не понял, что усиливающийся шелест больше не принадлежит падающим с небес листовкам. С паникой во взгляде он посмотрел вниз на свои брюки – они, как и вся его остальная одежда, медленно тлели и осыпались на землю крохотными песчинками.

К Малфою вернулось ощущение того обжигающего стыда, который он испытал, убегая от Черного Озера две недели тому назад. Все ошеломленно охнули – на пояснице Малфоя сияла, переливаясь, изящная татуировка синекрылой бабочки и, если приглядеться, становилось возможным разглядеть маленькие буквы сбоку: «АВ».

Люциус с секунду стоял на месте, а затем, даже не попытавшись рассмотреть таинственную татуировку на своей спине, он рывком подобрал с земли палочку, вывалившуюся сразу после того, как его рукав рассыпался в прах, и понесся прочь, не разбирая дороги. Ученики буквально отпрыгивали с его пути, безуспешно пытаясь подавить смех.

— Отличный зад, Малфой! — вдруг выкрикнул кто-то позади него, вызвав приступ хохота у всех присутствующих.

Малфой лишь ускорился, несмотря на мелькающие по бокам улыбающиеся лица студентов, даже не пытаясь запомнить лица тех, кто сейчас смеялся над ним. “Он отомстит! Он отомстит им всем! Но для начала ему нужно поскорее исчезнуть отсюда, пока кто-нибудь из преподавателей не решит проверить, на что именно любуется такое количество народу”.

И, как будто бы насмехаясь над ним, провидение решило, что шутка была недостаточно полной. Стремясь побыстрее выбраться из кольца смеющихся, Люциус не заметил, как последняя группа студентов расступилась перед ним, пропуская вперед никого иного как профессора МакГонагалл.

Малфой с размаху врезался в высокую фигуру и, не удержавшись, опрокинулся назад, медленно поднимая глаза, чтобы, наконец, встретиться с ошарашенным взглядом декана Гриффиндора. С секунду они смотрели друг другу в глаза, затем профессор медленно перевела взгляд на обнаженную грудь Малфоя, потом ниже… ниже… и с выражением полного шока уставилась на ту часть тела, которую обычно не принято показывать всему честному народу.

— Что Вы здесь делаете в таком виде, мистер Малфой?! — прогремела она, слегка покраснев и переводя взгляд обратно на его лицо.

— Я… я… Профессор, он… — слизеринец безуспешно пытался что-то сказать, но его заглушал нарастающий гул смеха, а буквально пылающие глаза МакГонагалл действовали парализующе.

— Прикройтесь хотя бы! — негодующе воскликнула она, быстро скидывая с себя накидку и вручая ее Малфою. Тот неуклюже поднялся и быстро закутался в темную ткань. В толпе послышались новые смешки: “Малфой в накидке МакГонагалл! Уж не она ли была той самой неудавшейся его возлюбленной?”

МакГонагалл, полностью игнорируя новые приступы смеха со стороны присутствующих, суровым взглядом обводила толпу, пытаясь выявить зачинщика, отчего смех поутих, и ученики нервно заерзали. Затем, повернувшись обратно к слизеринцу, она деревянным голосом произнесла:

— Люциус, прошу Вас удалиться в замок. Немедленно.

Малфой вздрогнул и, сгорбившись под мантией, торопливо засеменил по направлению к Хогвартсу.

Все еще смеющиеся ученики рассматривали листовки и бросали взгляды вслед улепетывающему слизеринцу. Но, встречаясь со взглядом профессора, школьники ежились, быстро пряча листовки к себе в карманы, и пытались подавить улыбку. Девушки, впрочем, все еще оживленно перешептывались о чем-то, в особенности слизеринки. Можно было разобрать что-то вроде: “А у него очень даже ничего…” и “Так я же вам говорила!”. Парни не знали, то ли смеяться, то ли плакать, то ли немедля бежать отсюда, если АВ решит проучить еще кого-нибудь из общепризнанных сердцеедов.

— Видимо, он задел сердца многих особ женского пола, — протянул все еще шокированный Джеймс, смотря на толпу смеющихся девушек.

— Это было…

— …весьма грандиозно, — закончил за Блэком слегка побелевший от увиденного Хвост.

Только Ремус стоял, нахмурившись, чрезмерно сильно сжав листовку в кулаке.

— Рем, что с тобой? – озадаченный Питер немного отошел от шока и теперь заинтересованно смотрел на друга.

— Каким бы подонком Малфой не был, — медленно и разборчиво проговорил Люпин, — это было излишне жестоко.

— Брось, Лунатик! Ты что, защищаешь его? – Блэк тоже нахмурился и с недоверием посмотрел на обеспокоенное лицо друга.

— Нет, но это была не шутка, не обычная их шалость.

— А что тогда?

— Месть.

Повисла напряженная тишина. Друзья переглядывались и, наконец, все вместе повернулись ко все еще мрачному Люпину. Тот тяжело вздохнул, а затем, закусив губу, огляделся вокруг и пониженным голосом произнес:

— АВ всегда славился масштабностью и грандиозностью своих шуток, но вспомните – были ли хоть раз задеты интересы только лишь одного определенного человека? Всегда это была какая-то компания людей. Будь то мы, мародеры, или же слизеринцы, или кто-то еще. Филч не в счет. Но сегодня… — Ремус выдержал паузу, — сегодня это было сведение личных счетов. Кто-то очень сильно ненавидит Малфоя, но не имеет достаточной власти, чтобы высказать это вслух.