— Если это что-то, связанное с танцами, песнями, стихами, да и вообще, с какими-либо конкурсами, то, при всем уважении… — настороженно начал Гарри, но Матео остановил его жестом.

— Нет, синьор, помощь нужна в другом. Я слышал, вы оба хорошо летаете, а у нас как раз только что кое-кто из гостей неудачно пошутил и… В общем, нужно достать пару вещей с крыши дворца Магнолии, а я как назло не могу найти никого, кто бы смог справиться с этой задачей, — сбивчиво затараторил итальянец виновато разведя руками. — И акцио тут бессильно.

— А что, вы не умеете летать? — с едва скрываемым интересом спросил Рон. Гермиона заметила, как при упоминании о том, что он хорошо летает, на его лице появилась самодовольная ухмылка, которую, впрочем, он тут же подавил.

— Увы, я делаю это крайне плохо, — покачал головой итальянец, и теперь Рон уже откровенно усмехнулся и кинул быстрый взгляд на Гермиону. Очевидно, он был невероятно доволен тем, что в чем-то лучше Матео.

— Ну, раз такое дело, то, думаю, мы сможем помочь, правда, Гарри? — снисходительно произнес он и посмотрел на друга.

Гермиона видела, что в отличие от Рона, на Гарри не произвели слова Матео никакого впечатления, а оттого он неуверенно пожал плечами.

— Не знаю, Рон, а как же Джинни с Гермионой?

— О, дорогой, даже и не беспокойся! Мы будем сидеть тихо, как мышки, — неожиданно для Гермионы, заверила Гарри Джинни.

— Точно? И никуда не пойдете? — подозрительно перевел он взгляд с неё на Гермиону.

— Конечно, не пойдем! Мы дождемся вас. Кстати, Матео, как долго нам ждать возвращения Гарри и Рона? — небрежно бросила она, хотя внутри неё все замерло. Ей необходимо было знать, что у них с Джинни будет достаточно времени на разговор. Она надеялась, что времени будет достаточно.

— Bella, я обещаю, что через пятнадцать, максимум двадцать минут ваши друзья будут на месте в целости и сохранности. Не переживайте! — положил руку на сердце Матео в знак искренности своих слов.

Гермиона тепло ему улыбнулась, после чего перевела вопросительный взгляд на Рона.

— Чтож, — откашлялся тот, и, приосанившись, важно поднялся со стула. — Веди нас к метлам.

Это прозвучало несколько высокопарно, и Джинни прыснула. К счастью, Рон этого не заметил.

Гарри, в последний раз кинув предупреждающий взгляд в сторону подруг, неуверенно встал со своего места.

— Идите, идите! Мы будем ждать вас здесь, — ободряюще закивала Джинни, лишний раз подтвердив, что не против их кратковременного ухода, и ребята, наконец, скрылись в толпе.

Гермиона молча наблюдала, как мгновенно поменялось выражение лица её подруги. Казалось, она из последних сил прятала безумную усталость, а теперь дала себе волю и как-то сразу обмякла, со вздохом закрыв глаза. От былой улыбки не осталось и следа, голова склонилась к груди, а плечи заметно, сутуло опустились. Джинни какое-то время просто так и сидела, нахмурившись, не говоря ни слова. В свою очередь, Гермиона тоже не знала, что сказать. Она так долго ждала этого момента и вот, когда они остались наедине, теперь внезапно осознала, что ей просто страшно задавать вопросы, хотя, вернее будет сказать, ей страшно услышать ответы.

— Это началось в тот год, когда мы вернулась в Хогвартс, — не открывая глаз, неожиданно начала Джинни уставшим голосом. — Ты помнишь то жуткое время, когда мы все были подавлены войной, вернее тем, что она принесла. Я потеряла брата, потеряла друзей, и всерьез думала, что сойду с ума. Эта боль… В тот момент было очевидно, что её нельзя забыть, нельзя убить, можно разве что заглушить на какое-то время. Но я не могла и этого сделать, как и не мог Гарри, которому было больнее всех. В тот последний вечер перед началом учебного года, когда я раздумывала над тем, возвращаться в Хогвартс или нет, он сказал, что лучше будет, если я вернусь. И в глубине души я понимала, что он прав, потому что в тот момент я была просто не способна помочь ему, как и он не был способен помочь мне. Наши отношения оставались подчеркнуто дружескими, хотя о какой любви тогда могла идти речь? Только боль, только горечь утраты.

Она на какое-то время замолчала, ещё больше нахмурившись. Казалось, к ней вновь вернулись все мрачные воспоминания, которые со временем выцвели, хоть и оставили неизгладимый след в душе.

— И мы вернулись в Хогвартс, — наконец, открыла она глаза и задумчиво уставилась вдаль. — Я и ты, а из знакомых только Малфой и… Забини. Нам невольно приходилось общаться всем вместе, четверым единственным семикурсникам, когда мы восстанавливали залы Хогвартса, когда делали совместные задания, когда обедали за одним столом, потому что число вернувшихся в школу учеников было до того ничтожным, что разделение на факультеты стало бессмысленным.

Гермиона внимательно слушала слова Джинни, но внезапно осознала, что плохо помнит все то, о чем говорит подруга, хотя, честнее будет сказать, не помнит вообще.

— Стой, разве мы общались с ними, разве?.. — нахмурившись, медленно спросила она, силясь вспомнить хоть что-то, но память лишь подсовывала ей расплывчатые образы, которые никак не хотели вырисовываться в четкую картину. Гермиона понимала, что Джинни говорит правду, но видимо для неё весь учебный год тогда прошел в каком-то дурмане после пережитого стресса.