Гордый раньше не имел завистников — он со своим многолетним опытом был вне конкурса. Зато у Коли Круглова их всегда было немало. И теперь некоторые из них радовались, что он отстает от старика.

Коля шел по цеху на втором месте следом за Гордым, но в цифровых показателях отставал от него достаточно серьезно.

И все же большинство рабочих было очень недовольно, что слава Гордого росла не только благодаря его опыту, но частично и за их счет. Они говорили между собой:

— Эх, нет Горового... Он бы намылил шею за эти рекорды. Хочешь ставить рекорды, так не требуй для себя никаких облегчений. Тогда это будет честно. И куда только Макар Сидорович смотрит?..

Но даже недовольные были не вполне уверены, что их жалобы справедливы. А может, это так нужно?.. Может, общегосударственные интересы этого требуют?..

С Гордым все подчеркнуто вежливо здоровались, пожимали ему руку, если он ее протягивал первый, но душевности в отношениях уже не было. Если раньше приходили с ним посоветоваться и о свадьбе дочери, и о том, как лучше в доме настелить пол, и о выступлениях наших представителей на Ассамблее, то теперь к нему почти никто не заходил.

Гордого это сначала обеспокоило не на шутку. Он не привык жить одиноким лешим. Он любил, чтобы вокруг него были люди, чтобы эти люди просили у него советов, высказывали ему свои радости и печали. Но на то он и Гордый, чтобы не напрашиваться на внимание людей, когда они начали его обходить.

Наступил день получки. Как всегда в такие дни, большая комната перед окошком кассы была заполнена сталеварами. Одни пришли в рабочих куртках, с синими очками на фуражках, другие в новых костюмах — некоторые прямо с завода, некоторые из дому.

Сизоватый дым от сигарет плавал под самым потолком, и казалось, что потолка нет вовсе — есть только стены, покрытые сверху низкой, густой облачностью. Так бывает в горном ущелье, где с обеих сторон — гранитные стены, а вверху, низко-низко, потолок из сизой тучи.

Старшие важно разговаривали, младшие шутили, заигрывали с девушками. Наконец окошко кассы поднялось, и в нем появилась старческая голова кассира. Сталевары выстроились в очередь. Началась выплата. В окошке слышалось сухое шуршание, и неизвестно, от чего оно происходило — или от самих ассигнаций, или, может, только от сухих пальцев кассира, которые, казалось, тоже должны именно так шелестеть.

— Да-а, — многозначительно процедил сквозь зубы молодой, вертлявый каменщик Василий Великанов, что работал на ремонте ковшей. — Гришка, ты все деньги в кассе загребешь.

— Хватит и тебе, — огрызнулся подручный Гордого Гришка Одинец, покраснев до корней своих чернявых волос. Он взглянул на Великанова сверху вниз, ибо был выше его на целых полметра. На заводе не было двух людей, которые так отличались бы во внешнем виде: Великанов был низеньким, светлым, со вздернутым носом, Одинец — двухметрового роста, тонкий, черноволосый, с горбинкой на носу.

— Ребята! Надо его наколоть на пол-литра. А то с такими деньгами человек разлагаться начнет, — не унимался Василий.

— Кому смешком, а кому теперь хоть на Марс пешком, — мрачно рифмовал сталевар шестой печи Никита Торгаш, одетый в новый чесучовый костюм. — Домой хоть не показывайся. В прошлом месяце получил две двести, а сегодня — одна девятьсот. Как жене объяснишь?.. Вниз, значит, растем... Выпью рюмку по дороге, а ей скажу, что ребят в ресторан водил. Хоть и поворчит, но это же лучше...

Он сердито потер ладонью свои квадратные усики, хлопнул рукой по пачке ассигнаций, как заядлый картежник по колоде карт, и резким движением сунул ее в боковой карман.

— Ты так оделся, только в ресторан, — пошутил широколицый, средних лет сталевар третьей печи Сахно. — Вот я к тебе притрусь своей робой, тогда жена поверит, что хорошо выпил.

— Ну-ну, — покосился на него Торгаш. — Я тебя притрусь. Я тогда к твоему «Москвичу» так притрусь своей «Победой», что у него ребра вылезут. А мне уже не страшно. Все равно недавно за столб зацепился. Надо кузов рихтовать и красить заново. Вот бы как раз те триста рублей были кстати...

— Оно и небольшие деньги, — сказал Сахно, — да как-то не того... Вроде у тебя их из кармана вытащили.

— Конечно же вытащили, — послышался молодой голос. — Конечно, вытащили. И если бы только деньги, так полбеды. А то надежды наши обворовывают. Ты рвешься вперед, а тебе ботинки, как водолазу, свинцовыми подошвами подбивают... Чтобы вниз тянуло. Не буду я об этом молчать! На Гордого две завалочное машины работают сразу. А мы ждем...

— Ну, что ты, Коля?.. Металлолома не всегда хватает. Прямо с колес в мартены идет, — сказал Сахно.

— А Гордому хватает? — Не успокаивался Круглов. — Как же они нам могут своевременно лом подавать, если заставляют шихтовиков в целых горах металла рыться, чтобы для Кузьмича лучший лом выбрать?.. Ему сдобная булка с маслом, а нам житняк с остями, и этого мало...