— Люси! — слышу я вслед, беда только в том, что я почти оглохла и ослепла, но это было к лучшему — не так остро чувствовалась больная тоска. Из глаз брызнули слезы, застилая взор, а я побежала куда-то наугад. Ага, вот он, кажется, проем, коридор, створка, за которой моя комната… Дверь хлопает, ограждая меня от всей этой бесконечной неопределенности. Я. Больше. Так. Не. Могу. Это невыносимо — любить человека и совершенно не понимать, что, вообще, происходит…

Сколько я просидела на кровати, не в силах даже лечь, будто любое прикосновение может просто ввергнуть в пучину отчаяния, не понимая, что я вообще тут делаю и как мне быть дальше, не знаю. Размытый взгляд безразлично смотрел в темноту, а слезы текли, текли, текли… И казалось, будто они инеем застывают на щеках. И так тихо было… только глухо ступали шаги по коридору.

Дверь открылась, обдав по ногам холодком. Я и так знаю кто это, но не уверена уже ни в том, что хочу продолжать этот разговор, ни в том, зачем он пришел. Губы отчаянно задрожали, словно и хотят что-то сказать, но не в силах, и я так сильно закрылась, сжавшись в маленький комок, что кажется вокруг меня увидеть можно тот самый защитный кокон, в который я так хотела спрятаться — лишь бы это загнанное ощущение исчезло.

Риз неторопливо подходит ко мне и остановился, нависая, как мне показалось, огромной тенью.

— Уходи, пожалуйста, — тонким, не своим голосом прошу его. — Я не готова сейчас услышать, что твое признание было ошибкой…

— Люси, я никогда не врал тебе и никогда не хотел сделать ничего, что принесло бы тебе боль. Но последнее время только этим и занимаюсь, как я вижу. Поэтому, я хочу попросить тебя об одной вещи, — Риз присел на корточки передо мной и взял пальцами мой подбородок, легонько приподнимая лицо к себе. — Объяснять будет долго. Просто откройся, и я покажу тебе…

— Мне страшно, — чуть ли не впервые в жизни, я выдавила из себя фразу, которую ни одному бесстрашному не решилась бы сказать.

— Не хочу говорить тебе о том, как сильно я люблю тебя. Хочу показать.

Глаза его, то удивленно округляющиеся, если что-то непонятно, то пытливо прищуривающиеся, в ответ на что-то интересное, сейчас похожи на два темных озера, полных теплоты и нежности до краев, уголки губ изгибаются в чуть волнительной улыбке, а мне так хочется дотронуться до него. Пальцы, машинально перебирающие край покрывала, как-то сами собой осторожно потянулись к его лицу, которое всего за несколько дней зарастает густой черной бородищей по самые скулы, делая его черты жестче, желая дотянуться, прикоснуться.

Теперь, когда он перестал хмуриться и упрямая складка, появляющаяся между бровями, исчезла, словно приняв какое-то решение, он опять стал совсем другим. Решиться открыться ему — это как прыгнуть в открытый океан, бушующий огромными волнами. Что тебя там ждет, как будешь из него выбираться… Риз перехватывает мою ладошку, поглаживающую его щеку, и, мимолетно прикоснувшись к ней губами, соединяет наши руки. Я чувствую тепло в середине ладони, будто его свет перетекает в мою душу. Кто же ты? Чего хочешь? Ты думаешь у нас получится?

«Люси, ничего не бойся. Просто закрой глаза и смотри», — обволакивает меня мягкий голос, и я погружаюсь в него, будто в теплую перину, она затягивает, поглощает и мне становится нестерпимо хорошо, просто до восторга. Я будто все глубже ныряю в глубину и дышать по идее должно становиться сложнее, но все происходит наоборот, я набираю в легкие полную грудь воздуха и вдруг… я вижу. Вижу его, всего, полностью, до капельки… Все его переживания, сомнения, мысли, эмоции, которые он так пытается сдерживать и контролировать, чувства, страхи, и…

Это невероятно, исключительно, странно видеть, до того это кажется прекрасным! Непередаваемая эйфория моих собственных чувств, таких родных и знакомых, отражаются в нем, я вижу их, ощущаю всем своим существом. И теперь мне понятно, как люди находят друг друга. Это свет, тепло, мелодия которые слышны и чувствуются только нам двоим в унисон, переливаясь и мерцая сплетают невидимую нить от одного человека в другому, и привязывают, накрепко, заставляя сердца биться в одном ритме, видеть, ощущать одно и то же, будто два разрозненных человека становятся единым целым. Это чудо… настоящее чудо!

Он всего лишь боится за меня, боится и не мог объяснить, что поддавшись своему чувству, он упустил из вида опасность, а теперь винит себя в этом. Ну что же ты… Риз, ну ведь разве в тебе дело? Ну, конечно, нет! Никогда, никаких сомнений, ведь я так люблю тебя, ты не можешь этого не чувствовать! Ведь чувствуешь, правда? Теплый шар, разрастающийся в груди, становится все больше, окутывает меня нежностью, и я ощущаю на своих губах мягкое прикосновение этого света.

Я открываю глаза, обнаружив, что Риз целует меня, легонько прикасаясь к губам, трепетно, а у меня по щекам текут слезы так обильно, просто целыми водопадами, что становится неудобно.