Я вздрогнула всем телом, потому что Берман разжал руки и мне стало жутко холодно и неуютно. И губы печет от теплого ощущения так и не состоявшегося поцелуя.

— Где? — нахмурился он, увлекая меня за собой к выходу. — Сбил, что ли?

— Неее, лежал на рельсах, а тормознуть не успел. Там мало что осталось, но кроме вас никого нет в поезде, так что свидетелями будете, что я тормозил.

— Как никого? — обомлела я. — А патруль?

— Это странно, — мужчина нахмурился так, что брови его сошлись в одну полоску. — Возможно, они кого-то преследовали, но хоть кто-то должен был остаться… Ты посиди тут, ладно? Я гляну что там. Патруль должен был быть в поезде, не нравится мне все это… — он поднял на меня тревожные глаза, и мне так хочется понять — то, что сейчас произошло между нами, правда было или мне показалось…

— Берман! — окликнула я его. — Будь осторожен!

Он остановился, обернулся. Кивнул, прикрыв глаза, и убежал за машинистом. А я уселась на железный пол вагона, обхватив коленки руками, прямо как в детстве. Почему-то было жутко так, как не было даже в пейзаже страха. Все внутренности скрутились в холодящий тугой узел и самой хочется сжаться в комочек, чтобы не чувствовать некоего подспудного ужаса, замешанного на тревожности.

Сколько я так просидела — не в курсе. Может, минуту. А может, час, старясь понять, что там происходит. Но снаружи было тихо, так тихо, будто там все вымерли, и когда мои нервы превратились в безвольные тряпочки, я выскочила и пошла посмотреть что там, своими глазами.

Первое что я увидела, проходя вдоль состава — это маленького размера берц, на явно женской ноге. Проследив глазами дальше, я поняла, что нога кончается неровным окровавленным срезом, то есть лежит совершенно отдельно от тела. Тяжело сглотнув, стараясь дышать глубоко и размеренно, я пошла дальше, туда, где перед расплывающимся зрением стояли фигуры мужчин. Берман что-то разглядывал на земле и не заметил как я подошла, но стоило ему заметить меня, как он вскочил и стал перегораживать путь к трупу.

— Нет, Мия. Тебе точно не стоит это видеть!

— Я бесстрашная, между прочим, — промямлила я, а ведь хотела сказать это твердым голосом. — Я что трупов не видела никогда? — и резко обогнув его, сделала несколько шагов вперед. И сразу будто в стену вмазалась. Потому что таких трупов я еще не видела.

Явно небольшое женское тело представляло из себя перерубленную из костей и плоти кашу, половина которой была намотана на колеса состава, а отшвырнутые ударом половина человеческих фрагментов, лежали вот тут, прямо у меня под ногами. Тяжелый запах свежей крови не развеивался даже ветерком, впиваясь в мою гортань. Внутренности тянулись на несколько метров кругом и понять что где не представлялось вообще никакой возможности. Единственное, что успело зафиксировать мое затуманившееся сознание — это темные длинные волосы, спутанные и перемазанные грязью, и вполне себе целая женская голова с искаженным предсмертной мукой лицом, залитым багровым, которая до боли напоминала…

Я успела отскочить и тут же согнулась пополам, безудержно хватая ртом пропитанный запахом смерти воздух. Я все-таки немножко знаю, что заблевать место обнаружения трупа — не самая лучшая идея. Мне казалось, что вместе с судорожными спазмами, терзающими мои ребра, брызнувшими слезами, и диким, нечеловеческим воем, меня сейчас просто разорвет, вывернет наизнанку…

— Ми, успокойся, прошу, — большие сильные руки прижимают меня к себе, а я инстинктивно отпихиваю их от себя, где-то на задворках вертится мысль, что Берману не дело меня видеть в таком состоянии, но то, что это даже на сотую долю процента может быть Люси, просто выносила мне мозг полностью и отключала соображалку.

— В Бесстрашие звонили? Она там? — еле удалось выдавить из себя, давясь всхлипами.

— Ее там нет. Я выяснил, — его голос будто отрезал все другие звуки, и я снова, уже в полной тишине и иду к телу, ступая, как по тонкой струне, натянутой над пропастью между жизнью и смертью. Я должна рассмотреть, увидеть, убедиться… И если это она, я рядом лягу и сразу же умру вместе с ней… — Ми, не ходи туда, девочка... — но я только отмахиваюсь от мужчины, игнорируя тех, кто хочет преградить мне путь, двигаюсь, будто иду на эшафот.

Бухнувшись коленями в наплывшую из тела темную лужу, я, не обращая внимания на то, что руки перемазываются чужой кровью и землей, поворачиваю к себе изуродованное до неузнаваемости лицо. Переломанное ударами, темное, от повреждений, с наполовину содранной кожей и черными запекшимися приоткрытыми губами. Не ее. Меня начинает бить крупная дрожь. Господи, не ее! И вот тут у меня случилась истерика. Берман поднял меня на ноги, а я не могу остановиться, слезы текут не переставая, при этом меня разбирает дикий хохот.

— Это не она! Не она! Не она! — заклинило меня на одной мысли, и больше я не могу ничего сказать. Мужчина прижимает меня к себе, крепко-крепко, а меня трясет всем телом, и я никак не могу прекратить эту тряску, руки ходуном ходят, ничего не вижу… кроме кожаного плеча, а перед глазами стоит искалеченный труп, наводящий ужас своей реалистичностью. Смерть так близко прошла, пахнула своим зловонным дыханием… В носу саднит от запаха крови, даже чувственный аромат мужчины не в состоянии перебить его. Я цепляюсь за рукава его кожанки, сжимая их судорожно, пытаясь взять себя в руки, но не получается. Берман подхватывает меня на руки, как маленькую девочку, несет в вагон, шепча что-то, а я не слышу даже, притиснулась к нему, обняла за шею, ища защиты у такого большого и сильного мужчины.