Шрифт:
Леонард с восторгом показывал подруге орнаменты из черных и белых прямоугольников на карнизах дворца, настенные изображения пляшущих девушек с обнаженной грудью, игр с быком… в сумерках красные, белые и черные краски казались ярче, рисунки живее, но Феодора исподволь думала, что все равно это искусство не может выдержать никакого сравнения с современным греческим и итальянским. Леонард возвеличивает кносские памятники лишь потому, что любит их и знает их историю…
Искусство никогда не может быть само по себе - и не может быть самоценно, вдруг поняла Феодора. В творение художник должен вложить душу, и это никакое не иносказание! Почему икона, писанная истово верующим иноком, потрясает гораздо более картины равнодушного атеиста, даже если тот мастер?
Феодора прикрыла глаза, прислонившись к прохладному камню; она забыла о том, что может попортить фреску. Ей показалось, что ее обступили тени критских владык, безмолвно соглашаясь с нею. Призраки минойцев, заточенных здесь…
И вдруг Феодора почувствовала, что осталась наедине со своим возлюбленным: Феофано и другие их спутники удалились куда-то вглубь дворца, умышленно или нет, оставив их вдвоем.
Леонард посмотрел ей в глаза – и вдруг опустился перед нею на колени, блеснув своими заколками в черных пышных волосах; он обнял ноги подруги.
– Феодора, я подумал сейчас… и теперь серьезно предлагаю тебе выйти за меня здесь, на моей родине.
Феодора ахнула.
– Что ты!
Леонард поцеловал ее колено.
– В Ираклионе… в Кандии есть православные церкви, которые венецианцы несколько столетий назад превратили в католические, - но их греческий дух неистребим… и если мы сочетаемся браком здесь, наш союз будет благословен гораздо более, чем если в Италии пойдем в искони католический храм!
Феодора положила руки на его широкие плечи. Леонард тут же поднял голову, ожидая ее решения.
– Но ведь нас могут узнать!
– Нас могут узнать где угодно, - горячо прошептал любовник, гладя ее икры, потом поднимаясь к бедрам. – Но с нами Бог… а значит, нам нужно слушать свое сердце, что оно подсказывает в трудную минуту…
Феодора закрыла глаза и опустилась на колени напротив Леонарда, обнимая его и притягивая к себе. Этот человек совершенно лишал ее разума.
* Кандия – название, которое в средние века, во времена итальянского владычества над Византией, получила древняя столица Крита Ираклион: это название закрепилось за всем островом, известным как Кандия в Европе. Леонард и другие этнические греки в моем романе называют остров его исконным именем.
* Верховая порода лошадей, выведенная на территории современной Туркмении (Ахал-Теке) предположительно около 5000 лет назад. Для всех мастей ахалтекинских лошадей характерен яркий золотистый или серебристый оттенок шерсти.
* Кносс – древнейшая столица Крита, располагавшаяся у северного берега моря, южнее Ираклиона (Кандии).
========== Глава 122 ==========
Феодора проснулась и улыбнулась, ощутив прижимавшееся к ней теплое сильное тело, крепкие руки, обнимавшие ее; потом поморщилась – в плечо и бедро впились обломки известняка, от раскрошившихся напольных плит, и комки сухой земли, чувствительные даже сквозь шерстяной плащ.
Она пошевельнулась, и Леонард открыл глаза. Он улыбнулся.
– С добрым утром.
Феодора бегло улыбнулась ему и постаралась вывернуться из его рук, чтобы рассмотреть, не поздно ли; она вспомнила о детях. Но Леонард привлек к себе ее голову и поцеловал; и московитку опять захватило пережитое ночью чувство слабости и силы, единения с ветром, небом, землей… и с этим человеком, новым повелителем своей судьбы, чью судьба она сама решала, подобно великой богине. Валент тоже любил любить ее на земле, под звездами…
Феодора с усилием вырвалась из объятий критянина; она, пошатнувшись, встала. Попыталась поправить волосы, которые безнадежно спутались. Она посмотрела вдаль:
горы и купы деревьев уже четко выступили на розовом небе.
– Господи! Нужно ехать назад, и быстрее! – ахнула московитка.
Все ее существо теперь рвалось на берег, к кораблям – к детям.
Леонард, поднявшийся следом, схватил ее за руку: он гневался.
– Успокойся! Ничего с ними не случится, я оставил на берегу не меньше полусотни воинов!
Феодора притопнула ногой, хотела ответить резкостью… а потом вздохнула и улыбнулась.
– Ты прав.
Даже будь они сейчас с детьми – если бы грозила серьезная опасность, их маленький отряд ненамного увеличил бы общие силы.
Феодора поцеловала Леонарда сама.
– Пойдем найдем остальных.
Взяв за руку этого восхитительного и страшного человека, она ощутила, точно они одни в целом мире - первозданном мире, сотворенном только для них. Это был уже второй Адам – вторая проба: сочетавшийся с тою же Евой…