– Я думаю, Эдвард говорит правду, Рон, – произнесла Гермиона. – Что он говорит, имеет смысл.

– Вы готовы рискнуть? – спросил Рон, хотя я отчетливо увидела проблеск веры в его взгляде.

– Если бы я хотел забрать Крестраж у вас, я мог бы… - просто сказал ему Эдвард. – Все, что мы хотим сделать, – это помочь вам уничтожить его… и тогда вы будете вольны идти за змеей… Послушай, если ты не веришь, что я могу прочитать мысли, я докажу это.

– Рон, когда ты первый раз вернулся в комнату, ты и Гермиона поцеловались. Вы были в абсолютном восторге, потому что хотели это сделать еще с тех пор, когда она поколотила Малфоя на третьем курсе.

– Хорошо, согласен.

– И тебе нравится как она мило выглядит, когда морщит носик, сердясь.

– Хорошо, я…

– И ты думаешь, что это очаровательно, как она отскакивает в библиотеке, когда она получает…

– Я верю! Я верю тебе, ладно? Теперь прошу тебя прекратить попытки доказать мне это. – Уши Рона пылали ярко-красным цветом. Гермиона залилась румянцем и пыталась подавить улыбку, но ее попытка с треском провалилась.

Эта ненормальная практика Эдварда разглашать чужие тайны; он не считает, что ему позволено нарушать неприкосновенность частной жизни, но обладая таким даром, это трудно. Я подозревала, что в этом случае, смущение Рона – именно те эмоции, которых целенаправленно добивался Эдвард. Выявление столь личных данных, очевидно, принудило Рона быстрее принять решение. Вероятно, он бы испугался, если бы Эдвард пошел более длинным путем. Очевидно, что Эдвард иногда играл грязно, слишком грязно.

Я улыбнулась.

– Конечно, - сказал Эдвард, на призыв Рона. – Теперь, как мы собираемся уничтожить диадему? Где ты оставила зуб Василиска, Гермиона?

– Я-я… взяла его с собой в Комнату, - ответила она, явно потрясенная масштабами знаний Эдварда.

Я застонала.

– Ну и как мы теперь собираемся избавляться от остальных Крестражей, когда у нас нет клыков, чтобы сделать это?

Теперь настала очередь Гермионы стонать. Она закрыла лицо руками, когда заговорила, из-за чего голос стал низким и приглушенным:

– Мы должны были оставить диадему в комнате.

– Что хорошего это бы сделало с нами? – сказал Гарри с досадой. – Любопытно, но нам нужно уничтожить ее, Гермиона.

– Нет, ты не понял, Гарри, - продолжила она. – Мы должны были опустить ее в огонь. Там был Адский Огонь – проклятый огонь – это одно из средств, которые разрушают Крестражи, но я бы никогда, никогда не посмела его использовать, это очень опасно.

– Ну, уже слишком поздно что-либо менять сейчас. – Рон тяжело вздохнул. Он ударил кулаком по ладони и зарычал. – Злой, маленький Гоблин!

– Меч Гриффиндора? Почему бы не использовать его? Если вы могли разрушить Крестражи по отдельности с помощью силы, почему бы не дать Эдварду…

– Меч Гриффиндора поврежден ядом Василиска, - прервала Гермиона, - который можно восстановить только одним средством. Вы должны нанести настолько сильный ущерб Крестражу, чтобы тот не смогли починить с помощью волшебного ремонта…

– Подожди! Слезы Феникса – единственное средство, верно? – сказала я взволнованно, как мои слова прервала неожиданная идея. – Как насчет других видов яда? Что о типах яда, которые не имеют противоядия?

Мой взгляд упал на Эдварда, и я увидела вспышку понимания.

– Яд вампира, - прошептал он, - мой яд.

– Конечно! – крикнула Гермиона, приподнимаясь. Она подбежала к Гарри и выхватила Крестраж у него из рук. – Конечно! Я не могу поверить, что я забыла! Он никогда даже не думал, что вы могли бы нам помочь.

– Ты издеваешься надо мной? – спросил Рон. – Мы проделали весь путь вниз, в тайную комнату, когда мы могли просто попросить его сделать это?

Гермиона проигнорировала его и сунула диадему в руки Эдварда. Она сразу отступила и стала ждать.

– Что я…

– Просто укуси его, - сказал Гарри.

Эдвард посмотрел на меня, прежде чем глубоко вздохнуть и опустить взгляд на серебряную диадему в руках. Когда он поднес ее к губам и сделал еще один успокаивающий вдох, его золотой взор, казалось, начал затвердевать и наполняться решительностью. Он последний раз посмотрел в мою сторону, погружая свои до нереальности белые зубы в центр камня, сморщившись, когда ужасное смолистое вещество брызнуло на его верхнюю губу и в рот.

Его глаза закрылись, он схватил и сжал диадему сильнее. Его тело дрожало, когда он поместил Крестраж в рот, обеспечивая попадание большего количества яда, насколько это возможно. Потом, когда он начал вынимать диадему, он вскрикнул от боли, вопль превратился в отчаянный крик ненависти, когда он во второй раз пытался избавиться от вещи. Эдвард упал на пол, и я побежала в его сторону, испугавшись, что он пострадал в некотором роде от фрагмента злой души Воландеморта. Казалось, вдалеке, через коридор, эхом повторился крик, и мы оба заметно вздрогнули от этого звука.

– Эдвард, - прошептала я, держа его лицо в трясущихся руках, - ты в порядке?

Его глаза были плотно закрыты и оставались такими в течении нескольких секунд, пока я глубоко вдыхала, успокаивая дыхание.

– Это было… мучительно, - прошептал он наконец, после чего повернул голову и выплюнул темно-кровавую жидкость на пол. – Когда это коснулось моего языка, я увидел вещи. Я видел, как умирают люди – много людей. Я видел, как он убивал их, и чувствовал волнение, которое испытывал он, каждый раз делая это. И кровь – она попробовала… зла.