– Белла… Он… - прошептал Эдвард, не закончив.

Я яростно замотала головой, отказываясь признавать, что из этого следует.

– Он ушел, - сказал он, наконец. И я сразу поняла, что все шансы на отрицание внезапно покинули меня. Эдвард был одарен способностью слышать жизнь; если бы было что-то подтверждающее это, но нельзя было отрицать, что мозг и сердце Фреда Уизли были мертвы и никогда больше не оживут.

Я почувствовала, что падаю, но не смогла остановить это. Я чувствовала, что горе заполняет меня, но не могла развеять его. Я рухнула, словно пронзенная холодным оружием, а затем меня развернули, резко, так что мне стал виден потолок, в то время как Эдвард укачивал меня.

Потом он ругался, поднимая мое тело с земли и летя по разрушенному коридору. Мои глаза смотрели вверх, не видя, и я совершенно не знала, где нахожусь, когда он поворачивал, и потом, когда он прижимал меня. Единственное, что я знала, это то, что залы заполнялись зелеными, красными и белыми вспышками еще раз, и что люди кричали.

– Белла, - воскликнул он неистово, посадив меня возле стены. – Белла, пожалуйста, посмотри на меня!

Когда я не ответила, он взял мое лицо в руки и заставил наши взгляды встретиться. Я смотрела в его золотистые глаза и видела, что в них плескались горе, беспокойство и сожаление.

Он начал растирать пальцами мои виски, пытаясь меня успокоить.

– Белла, ты нужна мне, чтобы быть сильным сейчас. Мне нужна ты, чтобы оставаться собранным. Мы должны…

Но я не слышала остальных слов, потому что тяжесть всего случившегося обрушилась на меня, и только звуки моих криков, глупое лицо Фреда стояли передо мной, провоцируя еще больше криков и горя. Я вцепилась в разорванную ткань рубашки Эдварда и дернула за нее, и не важно как сильно. Я прижалась лицом к его груди, я уже не могла сдерживать слез, бежавших по моим щекам. Они продолжали капать, а я продолжала рыдать.

– Эдвард, - сказали твердым голосом за его спиной, - позволь мне.

Эдвард прижал меня ближе на несколько секунд, прежде чем молча разжать мои пальцы на своей одежде и отойти в сторону.

Так же быстро, как пространство передо мной стало пустым, оно снова заполнилось телом на коленях. Я подняла глаза, чтобы увидеть другие глаза, сверкающие золотым и устремленные на меня.

– Белла, - сказал Джаспер. Я едва могла его слышать, так как мои рыдания становились отчаяннее, я нуждалась в кислороде.

Горе, как болезнь: оно ослабляет мышцы и сужает дыхательные пути, делая движения или дыхание невозможным. Я чувствовала, что мои силы испаряются и давление в легких растет, пока я продолжала попытки вздохнуть.

В следующую секунду волны спокойствия побежали по моим венам, что позволило воздуху начать поступать в мои ноющие легкие, и приступы дрожи, которые мучили мое тело с тех пор, как Эдвард опустил меня на пол, вдруг прекратились.

– Ты должна послушать, - продолжал Джаспер, его холодные пальцы поднялись к моим вискам и выполняли аналогичные успокаивающие движения, что использовал Эдвард чуть раньше. Его бархатный голос был тверд, но в тоже время нежен. – Ты находишься в центре сражения, Белла. Люди умирают в бою, и люди получают ранения. Я понимаю, как это тяжело, я действительно понимаю, но сидя здесь, скорбя, не поможешь никому.

Джаспер никогда не позволял себе быть в непосредственной близости со мной до сих пор. Я поняла, почему ему пришлось держаться на почтительном расстоянии; то, что я раньше не понимала, но сейчас он неожиданно достиг невероятного контроля, которого ему не хватало так долго. Теплая, свежая кровь все еще стекала с моей недавно приобретенной раны. Некоторая часть крови уже засохла в волосах, но не вся.

Рот Джаспера сейчас, несомненно, был наполнен ядом, но он не дрогнул, когда продолжил смотреть прямо в мои глаза, полные слез.

– Время для этого придет позже. Теперь тебе нужно сделать, как сказал Эдвард – ты должна сосредоточиться, и помни, что они являются причиной смерти Фреда.

А потом спокойствие и облегчающая боль пульсация сменились чем-то другим, чем-то горячим и сильным, что казалось, будто кровь кипит, проходя через грудную клетку и конечности. Мои руки сжались в кулаки, когда волна дошла до них, мои челюсти сжимались по мере продвижения волны вверх к голове.

Мне не нужно было говорить Джасперу, что он занимался махинациями с моими эмоциями, наполняя меня гневом и ненавистью к тем, кто убил Фреда. Я не возражала; я на самом деле чувствовала себя хорошо и была рада отвлечься от боли.

– Джас, - предупредил Эдвард, проверяя мое настроение с помощью способностей брата.

Джаспер не ответил – не на словах, во всяком случае – и не прервал своего проницательного взгляда. Потом, когда он, наконец, удовлетворился результатом, он плавно встал и протянул мне руку. Я взяла ее, и он легко поднял меня.

– Твоя палочка, - сказал Эдвард, вкладывая оружие мне в руку. – Ты обронила ее, когда упала.

Я взяла ее, молча, прежде чем посмотреть ему в лицо. Я знала, что мое собственное не отражает моего настроения. У меня было довольно хорошее представление о том, что я увидела, если бы посмотрела в зеркало. Там не было бы жизни в моих глазах. Они были бы окончательно и бесповоротно мертвы, как и у Фреда. Зрелище, очевидно, огорчило Эдварда; он никогда не видел меня в таком состоянии.