— Я знаю, что сам, — терпеливо кивнул Люциус. — Но так нужно. Сейчас не самое спокойное время, чтобы ехать за границу, лучше быть рядом с семьей. В Хогвартсе тебе пон...

От такого невиданного лицемерия у Роксаны просто дыхание перехватило.

— Люциус, я не хочу! — попыталась достучаться до него она. — Понимаешь? Не-хо-чу!

— Понимаю. И тем не менее, ты поедешь. Всего на год. А потом... — подбирая слова, он потер пальцами воздух, словно это была дорогая ткань. — Когда станешь совершеннолетней, у тебя появятся привилегии, и ты сможешь сама решать, куда тебе ехать и чем заниматься. Я пока оставлю тебя, у меня дела. А ты непременно поешь, а то совсем ослабнешь! — с этими словами он поднялся на ноги. — Извини, но это я заберу, — добавил он, поднимая лежащую на тумбочке палочку, все еще грязную и шершавую после ночи в лесу. Роксана вскинулась, но пальцы ее царапнули воздух.

— Ты сдурел?! Верни ее сейчас же!

— До первого сентября она побудет у меня, — твердо сказал Люциус. — Если тебе что-то понадобится — обратись ко мне или к Нарциссе.

— Это что, арест?!

— Если тебе угодно — да. Но это только для твоей пользы, поверь мне. Ты иногда... — уголки его губ поползли вниз. — Сама для себя опасна.

Он ушел, и Роксана услышала, как брат произнес Запечатывающее заклинание над замком.

Какое-то время она обалдело пялилась подбитыми глазами на дверь, потом осторожно, стараясь не потревожить руку, выбралась из-под одеяла и спустила босые ноги на ковер.

Синяки и ушибы на спине и ногах вспыхивали по очереди, прямо как ноты фортепиано.

Очень медленно девочка пересекла чисто убранную комнату и на всякий случай подергала дверную ручку.

Отлично.

Теперь они посадили ее под замок, как взбесившуюся собаку.

В конце концов, когда же это кончится?!

Они что, думают, что она не найдет на них управу?

Или что сложит лапки и будет прыгать по дому за Эдвин, как Нарцисса?

Ну уж нет.

Злость поднялась к горлу горячей волной.

Не зная, как дать ей выход, Роксана схватила одну из идиотских статуэток, украшающих каминную полку, и с силой шарахнула ее об дверь.

Стало лучше.

Она покопалась в своих пластинках, выбрала самую безбашенную из всех, включила звук на полную и под взрывные басы магловского рока принялась яростно громить собственную комнату.

*

Когда Северус смог наконец уйти от преследователей и трансгрессировать домой, над Паучьим тупиком уже забрезжило утро. Тучи растеклись, превратились в облака, и показалось сливочное безмятежное небо.

Дома он никого не застал. Мать, вероятнее всего, снова уехала к родне, не выдержав очередную ссору с Тобиасом, а тот отправился праздновать это дело в местный паб.

На кухне громоздилась гора грязной посуды и объедков, обсиженных мухами.

Как же разительно отличались друг от друга две стороны его жизни.

Там, в лесу, он был сильным мира сего и заставлял людей трепетать от одного своего вида.

Здесь он был сыном пьяницы и посудомойки.

Находиться дома было тяжело.

Он вышел на улицу подышать и машинально взглянул на дом Лили, стоящий на холме над рекой. Окна его были ярко освещены. Смогла ли она вернуться? Жива ли она, не ранена?

Он чуть не умер, когда увидел ее лицо на большом экране над сценой.

Ноги по старой привычке понесли его к ее дому. Все прошлое лето он бродил вокруг него, поглядывая на окна на втором этаже, и надеялся увидеть ее хотя бы мельком. Пару раз ему это удалось.

Северус перешел реку по шаткому мостику и начал подниматься на холм.

Еще издали он увидел странный силуэт на траве и, на всякий случай вынув палочку, подошел посмотреть поближе, уверенный почти наверняка, что это лежал его пьяный отец.

Реальность оказалась куда хуже.

Сначала он подумал, что у него просто галлюцинация. Он не спал всю ночь, перенервничал, и теперь ему виделся всякий бред.

Но сколько бы он ни смотрел, видение не исчезало, а становилось все правдоподобнее и правдоподобнее. И от этого — все ужаснее и ужаснее.

Это действительно была она.

И она действительно лежала в обнимку с уродом Поттером.

Северус так надеялся, что геройство этого придурка сыграло ему на руку этой ночью, и Поттер подох.

Оказалось, нет.

Северус присел рядом с ними на корточки.

Они спали так мирно, словно не из горящего леса вернулись, а с отдыха в горах.

И Лили... черт подери, она прижималась к ублюдку так доверчиво, как будто не она говорила все эти годы, что ненавидит его! Получается, она врала ему?! Получается, она ничем, совершенно ничем не отличалась от остальных девчонок... такая же лживая, мерзкая...