Присматриваясь к пришельцам, Петька заметил несколько знакомых кедровцев. Впереди девчонок, как заправский пастух, с бичом в руках маршировала в красном платье Тамарка. Чуть сзади, уклоняясь от пыли, шагали тоненькая Варя и Любка.

— Народ подходящий, — решил Петька и хотел уже сказать об этом товарищам, как вдруг в толпе мелькнуло еще одно лицо — черные глаза, высокий, чистый лоб, длинная коса.

— Ой, смотрите, кто это! — испуганно попятился он и наступил на ногу Алешке.

— А кто? — равнодушно буркнул тот. — Вера, конечно. Не узнаешь, что ли? Она ж с нами ехала в машине, а потом слезла. Пойду, говорит, с ребятами.

— Ну-у! Что же теперь будет? Опять ловить клещей? — Петька вспомнил придирки вожатой и, не удержавшись, передразнил: — Луковкин, не бегай в кусты! Луковкин, не лезь на глубокое место!

— Ну на этот счет можешь не переживать, — успокоил друга Алешка. — Теперь она не вожатая. Просто так, рядовая.

— Как рядовая?

— А вот так. Будет работать, как все комсомольцы. Только, если выйдет какая заминка, поедет в райком комсомола и организует помощь.

— Помощь? Знаем мы эту помощь, — не сдавался Петька. — День или два поработает, а потом начнет выкомаривать.

— Да нет, Петя, ты зря злишься, — вмешался в разговор Юрка. — Вера, конечно, палку перегибала, придиралась. Грозила тебе письмами. Но ведь это не со зла. Видал бы ты, как она плакала, когда вы убежали! Хотела даже все бросить и ехать домой. Только Сережа с тетей Полей отговорили.

— Факт, — поддакнул Алешка. — И письмо твоему отцу посылать она вовсе не думала — мы потом его видели. На конверте адрес, а внутри ничего — чистая бумажка.

Вот новость: Вера может из-за него расплакаться и бросить все дела.

На душе стало как-то неловко и пусто. Но признаться в этом друзьям не хотелось.

— Ага, бумажка, — недовольно буркнул он. — Кабы не сбежал, была бы мне бумажка!

Что значит коллектив, люди? Как они перестраивают все вокруг?

Многие мальчишки и девчонки над такими вопросами почему-то не задумываются. А зря…

С приходом старшеклассников жизнь на пасеке забурлила ключом. Уже на восходе солнца возле речки раздавались звонкий хохот и крики. Умываясь, мальчишки шлепали друг друга по мокрым плечам, боролись, а некоторые от избытка чувств ухали, пугая настороженную тишину. У дома Матрены Ивановны и за точком на ручье, точно так же, а то и еще громче вопили девчонки (их поселили на Колином сеновале), рычали и лаяли собаки, визжал боров.

Чуть позже или одновременно с этим раздавался скрип колодезного ворота и оглушительное щелканье бича. Как заведенные, начинали горланить Андрюшкины петушки, звенели подойники и сковородки.

Живые голоса и шум отдавались эхом в горах, путались, переплетались и в конце концов сливались в такой концерт, какого окрестные сопки не слыхивали, наверно, со дня своего сотворения. Случайный прохожий, которому приходилось пробежаться по утреннему холодку в Кедровку, удивленно останавливался, смотрел из-под ладони в сторону дома, а потом поворачивался к Матрене Ивановне и пожимал плечами.

— Это кто же у вас? Туристы, что ли?

— Зачем туристы? — улыбалась пасечница. — Турист — человек случайный. А это работнички. Стройку ведут. Слыхали небось про школьное хозяйство? Вот тут оно и образуется. Лет через пяток, глядишь, на этом месте и сельцо будет…

После завтрака веселая кутерьма начинала стихать. На смену крикам и смеху приходили новые звуки. Громче и деловитее всего выстукивали молотки. Их перекличка разносилась далеко по всем распадкам и по реке. Глухо, будто злясь на неподатливое дерево, вжикала ручная пила, скрипели на камнях железные шины телеги, чиркал о косу брусок.

Совсем другие, чем утром, носились над поляной запахи. Вместо аппетитного аромата жареной картошки и лука в носу щекотало от горьковатого запаха ивовой коры, а вместо парного молока да печного дыма пахло сырой глиной, разведенным в воде мелом, кедровой смолой.

И все это было, конечно, не случайно. Кедровой смолой, разведенным мелом да корою пахла работа. Она как бы приглашала на разные голоса: «Слушайте, люди добрые, что у нас делается! Приходите посмотреть на наших работничков».

У берега речки, там, где шелестел на ветру тальник, восьмиклассники, забравшись в кусты, с азартом рубили хворост. Девятиклассники на лету подхватывали ветки, волокли их к сараям и тут же заплетали дыры в стенах. Девчонки вслед за парнями обмазывали закуты глиной, белили их мелом.