— Мы с девчонками, знаете, о чем договорились? Будем стараться, чтобы коровы давали молока в десть раз больше, чем нынче. На школьной ферме, которую тут строим, сделаем лабораторию со всякими приборами, станем проводить опыты. А, может, и разведем таких коров, которые дают по сто литров молоки в день. Понятно?

— Ух ты! Хватила! Сто литров! — хихикнул Митька. — Чтобы можно было умываться простоквашей, да?

— А что, и умываться, — будто спичка, вспыхнула молчавшая до того Людка. — Если хочешь знать, так молоком и веснушки сгоняют, и волосы моют, чтоб пышные были. Не верите — почитайте в «Работнице».

— Хо! Важное дело — волосы да веснушки!

— А, думаете, не важное? При коммунизме ж люди не только работящие да сознательные быть должны. Красивые тоже. Чтоб глядеть приятно.

Ляну мечта Петьки о космических путешествиях была понятнее, чем Нюрке. Он заявил, что совсем не прочь побродить по Вселенной да посмотреть, какие там есть планеты, но превращаться в космического извозчика не захотел.

— Посмотрю, какая небе тайга, какие звери. Поучусь, потом назад, — сказал мальчишка. — Удэге дела много и дома.

— Какого дела? — поинтересовалась Людка.

— Всякого… Учиться садить огороды — раз. Коров, свиней разводить — два. Пасекой ухаживать — три. Потом еще рис сеять, соболей разводить.

— Соболей? А их разве разводят?

— Говорят, разводят.

— В клетках? Как кроликов?

— Ага.

— А кормить чем? Они ж траву не едят. Мясо надо.

— Мясом и кормить. Рысь убиваем, колонка, выдру. Потом кишки разные. А мало будет — можно другое. Я уже думал.

— Что думал?

— Так… Мышей разводить.

— Мышей? Где ж это видано? Люди их травят, убивают, а ты разводить собрался!

— Ничего… Железной клетке можно. Выгодно. Год одна мышка сорок мышат приносит. А они тоже сколько! Соболю один день пять мышей надо. А кормить мышей можно сеном, негодным зерном.

За компанию рассказал о своих планах и Коля. Не захотели распространяться о своем будущем только Людка да Митька. Людка объяснила свою сдержанность просто:

— Чего говорить! Я ж и сама не зною, кем буду. Может — доктором, может — учительницей… А то возьму да и стану артисткой. Плохо, что ли? Кругом писатели, музыканты! Все красивые, вежливые, не то, что вы, обормоты!

— Во-во! И переодеваться можно будет с утра до вечера, — обиженно добавил Коля.

— А хоть бы и так? Подумаешь! До конца школы еще шесть лет. Придумаю, кем быть.

Митька, когда к нему пристали с расспросами, начал отнекиваться.

— А чего там!.. Да ну вас!..

Но мальчишки все-таки заставили его говорить.

— Хочешь стать, как я, космонавтом? — спросил Петька.

— Фи! Очень нужно! — пренебрежительно сморщился лопоухий.

— Ну а пасечником или рабочим, как Коля?

— За восемьдесят рублей гнуть горб над ульями? Коптиться в кузне да катать бочки? Спасибочки!

— Тогда, может, пойдешь в шоферы или трактористы?

— Сказанул! Ходить в масле да солярке? Лазить на брюхе под машиной? Можешь на здоровье сам.

Так же, кривляясь, Митька решительно забраковал специальности агронома и продавца, бондаря и бухгалтера, пастуха и электрика.

— Да кем же ты тогда будешь? — возмутился Петька.

— А никем, — ответил за белобрысого Лян. — Всю жизнь родительской шее сидеть станет.

— Маменькиным сынком, — хихикнула Людка. — Нахлебником.

Это Митьку задело.

— Сама ты нахлебник, — надувшись, огрызнулся он. — Хотите знать, так я выбрал себе дельце получше ваших. Да!

— А какое? Скажи!

— Такое. Пойду в офицеры. Понятно? Уж это специальность так специальность! Костюмчик на тебе глаженый, сапожки блестят, на плечах погончики! И работа не бей лежачего: ходи, знай, за солдатами да покрикивай. А денег тоже куры не клюют. Лейтенант вон и то получает, как мой отец.

— Ой, мамочки! Вот глупый-то! Нагородил! Нагородил! — всплеснула руками Людка. — Да ты знаешь, что у нас в городе рядом с нами живет артиллерист дядя Миша?

— Ну и что ж, если живет?

— Ничего. Другие на работу к девяти ходят, а он встает в пять. Надо, говорит, на подъем к солдатам. Папа домой в полшестого приходит, а дядя Миша раньше восьми и не показывается. А придет, поужинает — и скорей решать задачи. Да! Можешь не улыбаться. У него такой целлулоидный круг, раздвижная линейка и еще всякие карты. Положит он круг на карту, и пощелкает линейкой и давай писать на бумаге. Столько понапишет букв да цифр, что десятиклассник и тот не разберется. Вот тебе и покрикивай!