Уже на другой день после того, как бригада приступила к строительству, Петька, Людка, а за ними и все пионеры стали замечать, что восьмиклассники и девятиклассники бесцеремонно выживают их из своей компании. Нет, против того, чтобы карапузики таскали хворост, возили глину либо готовили обед, ни один Верин или Тамаркин сверстник, конечно, не возражал, все только и знали, что покрикивать:

— Эй, ты, рыжий! Тащи сюда доску… Эй, Людка, почему не подала компот?

А вот, если тот же Петька или Людка подсаживались послушать, о чем говорят старшеклассники, их немедленно прогоняли да еще и обижали.

— Куда лезешь, рыжий?! — кричал какой-нибудь Тимка или Васька. — А ты, трясогузка? Кыш отсюда! Чтоб и духу твоего не было.

Каково-то было слушать такое? Оскорбленные пионеры долго думали, как отплатить неблагодарным. Но так, наверно, ни до чего бы не додумались, если бы не одна затея Простокваши.

Как-то днем, управившись с делами раньше обычного, Людка проходила мимо сеновала, взглянула на прибитую к двери фанерку с кодексом юных строителей коммунизма (после разговора с Сережей Петька и Коля переписали его на дощечку) и решила перенести ее на стену дома — как раз на ту, у которой строители собирались в обед и в завтрак. Когда это было сделано, девчонка взяла еще одну фанерку и начала выписывать на нее имена пионеров.

— Ты чего выкомариваешь? — забежав напиться, поинтересовался Петька. — Список составляешь какой, что ли?

— Ага, — высунув кончик языка и дорисовывая очередную букву, откликнулась девчонка. — Вот тут у меня фамилии. Справа будут клеточки, вверху — числа месяца, а дальше, знаешь, что мы сделаем?.. Не знаешь? Будем писать в каждой клеточке, кто сколько сделал полезных дел за день. Понял?

Затея Людки напомнила Петьке спор, который завязался в звене после составления кодекса юных строителей коммунизма. Однажды вечером мальчишки и девчонки обсуждали вопрос о том, как оценивать работу пионеров. Все соглашались, что каждому нужно сделать в день хотя бы одно полезное дело. Но когда стали разбирать, какое дело засчитывать, а какое нет, начались разногласия.

— Всякое! — авторитетно твердил Митька. — Достал из колодца воды — дело; накачал меду — тоже; умылся — опять полезное дело.

— Ишь ты какой! — запротестовал Коля. — Если Простокваша за день пять раз постирала свои косынки да заплела косы, так она, по-твоему, уже и пользу принесла, да?

— А что? Не пользу, да? Думаешь, вред? — затараторила Людка.

— Пользу! Пользу! — опять закричал Митька.

Заварилась такая кутерьма, что ничего путного разобрать было невозможно. Когда же накричались, взял слово Лян.

— Умываться да причесываться — дело, — сказал он. — Только, знаете, кому? — Мальчишка обвел друзей строгим взглядом. — Витюньке да Андрюшке! Вот! Они маленькие. Должны приучаться порядку. А нам каждому двенадцать лет.

— Мне одиннадцать, — поправил приятеля Коля.

— И мне тоже, — вставил Митька.

— Пускай. Одиннадцать, двенадцать — все равно. Нам ухаживать собой мало. Надо другое.

Развивая мысль, маленький удэге предложил признавать за полезное только такое дело, которое совершается не для себя, а для коллектива.

— Люда готовит обед всем, — сказал он. — Такое дело считается. Нюра ухаживает чужими коровами — тоже. А Митька починяет свою рубаху, умывается — не считается.

Все согласились, что это разумно. А Петька подумал и заметил, что все полезные дела можно разделить еще на большие и маленькие. А каждое большое приравнять потом к трем маленьким.

— Это еще зачем? — рассердилась Людка. — Придумает ерунду какую-то!

— И ничего не ерунду, — нахмурился Петька. — Ты вон каждый день готовишь обед. Всякий понимает, что работа полезная. А какое, по-твоему, это дело, а? Большое? Маленькое?

— Конечно, большое. Попробуй-ка поживи без обедов!

— Вот и брякнулась в лужу! Хочешь знать, так твое дело самое настоящее маленькое. Да!.. Почему? А потому. Съели мы твой обед — и все. Польза от него дальше меня да Ляна не пошла. А работа Сережи или наша? Накачали мы меду, залили в бочки, и пошел он в район да в город. Совхозу — деньги, людям — сладкие пышки, крем-сода. Видала? Тут, брат, польза государственная!

Людка обиделась.

— Ишь, рассчитал! Раз такой умный, вари обед тогда сам. Вертеть медогонку и я умею.

Но теперь не понял ее Петька.

— Да ты чего надулась? — удивился он. — Я ж не для того говорю, чтоб сердились. Специально придумал приравнивать маленькие дела к большим.

— Ага, придумал! Небось у вас у четверых одно дело, а мне, чтоб с вами сравняться, надо и обед готовить, и другую работу искать, да?

— И вовсе не нужно, — выгнул брови Петька. — Ты же не один обед варишь, а еще и завтрак, и ужин. Получается три маленьких дела, а они считаются за одно большое. И у Нюрки то же. Она ж и коров пасет, и доит их, и тебе помогает.