Август бросает взгляд на часы:

— Она будет у вас не позже шести!

Август сдержал свое слово, привел ее. Но для этого ему пришлось разузнать о ней стороной в Южном селении. Как же, она сюда заворачивала, бродит по своему обычаю, а вчера так даже наведалась в город. Август нашел ее в ее обиталище, в землянке у старого лопаря; прежде чем ступить внутрь, он перекрестился, дабы с ним не приключилось чего худого. Осе согласилась, Осе ничего не имела против того, что ее позвали в докторский дом.

— Как удачно, что я застал тебя, — сказал Август.

— Я знала, что понадоблюсь, — ответила Осе, — потому я и дома.

— Это перелом ноги, — уточнил он.

— Я так на себе и почувствовала, — сказала она.

Услыхав, что она это на себе почувствовала, Август снова перекрестился. Чертова баба!

Они вышли вместе, но она тут же от него отмахнулась: «Не ходи за мной!» И двинулась себе дальше, величавой походкой, статная, надменная. Подойдя к дому доктора, она прямиком взошла на парадное крыльцо, фру Лунд открыла ей дверь и повела к больному. Не сговариваясь, они молчком, потихоньку поднялись по лестнице: доктор отсутствовал, все верно, только и служанки не должны были ничего знать.

Встав у кровати больного, Осе осторожно взяла его за руки. При виде ее мальчик так удивился, что даже взвизгнул. И прекратил орать. По правде говоря, он и до этого кричал просто так, бил, гадкий мальчишка, на материнскую жалость.

— Погляди-ка! — говорит фру Лунд и откидывает одеяло, свидетельствуя тем самым против своего мужа, доктора. — Погляди на эти большущие жесткие деревяшки, обмотаны как железной проволокой, немудрено, что он кричит! Когда тебя так связали!..

Осе огладила оба лубка и снова укрыла мальчика одеялом. Она заметила, что он с любопытством уставился на вещицы, привешенные к ее поясу, он даже приподнялся, чтоб рассмотреть получше. Осе отстегнула пояс и вручила ему:

— Подержи чуток!

— Подержать?

— Да, погляди на него.

Мальчика не надо было долго уговаривать. Диковинные штуковины: железная трубочка с железной крышкой, а в крышке аккуратно проделана дырочка, а сама трубка крошечная и до того хорошенькая. Два кожаных мешочка, в одном табак, в другом трут, а еще огниво и кремень, висюльки из кости и серебра, иностранная монета с ушком, ножик в ножнах, рукоятка инкрустирована, а на ножнах — руны и какие-то знаки. Наконец, медальон сердечком.

— Открой! — велела Осе.

Внутри оказался сушеный грибок. И только-то!

— Нюхни! — велела Осе.

Мальчик послушался.

— Фу, как воняет! Мама, понюхай!

Они нюхнули вдвоем, после чего Осе сказала ему:

— Еще раз!

Глаза у мальчика разбегались, никогда еще он не видел зараз столько редкостей, только он уже устал держать пояс и хотел отдать его назад.

— Обожди чуток! — сказала Осе.

— Ну вот еще! — заныл он, однако же подчинился и снова принялся разглядывать побрякушки. Его стало смаривать, он начал похныкивать, глаза его превратились в щелочки, которые то и дело сами собой закрывались, но вот он встрепенулся, открыл их в последний раз — и крепко сомкнул.

Фру Лунд в неописуемом восторге.

— Он спит! — шепчет она. — Подумать только, спит!

Осе направилась к двери и поманила ее за собой. В коридоре Осе обратилась к милой фру Эстер и замогильным голосом принялась бормотать таинственные слова, и бог знает что из себя корчить, и вытворять, и ломать комедию, она дошла даже до того, что ухватила себя за язык и стала вертеть им из стороны в сторону. Милой фру Эстер сделалось жутковато, вместе с тем ей казалось, что Осе великолепна: распущенные по плечам черные волосы, большие лошадиные зубы, из-под шапки смотрит холодное гордое лицо, длинные грязные пальцы унизаны крупными кольцами.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — произносит фру Лунд.

Осе:

— Когда он проснется, снимите с него рубашку, выверните наизнанку и снова наденьте.

— Хорошо.

— И пусть он в этой рубашке лежит еще сутки.

Фру Лунд кивает.

— Пускай тогда доктор везет его в Будё! Ничего ему не сделается. Я выправила его целиком.

— А он не охромеет?

— Нет.

— А нога будет сгибаться?

— Будет.

— О, он не охромеет и нога у него будет сгибаться! — восклицает фру Лунд вне себя от радости. — Осе, вот возьми, это всего-навсего жалкая бумажка, ничтожная плата за такое великое счастье, не погнушайся!

Но Осе опять начинает ломать комедию и отказывается от денег:

— Уберите с моих глаз, не нужны они мне! Деньги… что это вы надумали…

В этот миг внизу отворилась входная дверь. Слышно, как входит доктор, прикрывает ее за собой, идет из комнаты в комнату и громко зовет: «Эстер!»

— Да! — слабо отзывается фру Лунд. Она дрожит, ей хочется увести Осе, увести на чердак, но Осе и не думает уходить. Нет, Осе не пристало прятаться.

Доктор поднимается наверх. Фру Лунд просит его не шуметь: