— Тебя больше не касается, что я делаю! — прокричал он в ответ.

— Меня не касается? — встрепенулась Кэролайн. — Меня не касается? Да пошел ты к черту! Господи, за что мне достался такой придурок, — она возвела глаза к небу.

Клаус мгновенно оказался перед ней, угрожающе нависая.

— Еще раз назовешь меня так, и я… — Она с силой оттолкнула его от себя. Вышло не очень убедительно, в итоге Клаус попятился всего на несколько шагов.

— И что ты мне сделаешь, а? ЧТО? — Сейчас она напоминала ему не милую, всегда улыбчивую Кэролайн, а разъяренную тигрицу. — Что я должна сказать, если им ты и являешься?

Клаус резанул ее гневным взглядом и зарычал.

— Простите, мистер «Мое эго больше штата Луизиана», ведь я так обидела тебя, да? — она кричала что есть силы, и наверняка если продолжит так и дальше, то охрипнет. Но ей было плевать. Она скажет, что хотела.

— Какой же ты бедный и несчастный! Подумаешь, пожертвовал своими принципами один раз и приехал за ней, а сучка-Кэролайн обидела тебя, назвала плохими словами, как же так?!

Кэролайн мерила шагами переулок.

— Приехал за тобой? — уничтожающе бросил он. — Забудь об этом. Ты мне не нужна!

Но она словно не слышала.

— Как ты, наверное, страдал из-за того, что я наговорила тебе, — бубнила она сама себе. — А что ТЫ в ту ночь наговорил мне, ты забыл? Забыл, что ТЫ сделал?!

Клаус застыл как громом пораженный. В голове снова всплыли подробности той ночи. Они с ней ведь так и не поговорили об этом.

— Что ты хочешь от меня, Кэролайн? — заревел он. — Что я должен был сделать?

— Я не знаю, что ты должен был сделать, — в отчаянии вскричала она. — Что-нибудь! Хоть что-то!

***

В это время в столовой «Бойни» Коул накладывал себе еще одну порцию фрикасе из телятины и беззаботно похлопал Давину по колену под столом. Шатен обратился к своей девушке:

— Почему мы так с тобой не ругаемся, Ди? — шутливо спросил он.

Давина скептично подняла бровь.

— Хочешь начать прямо сейчас?

— Если примирение будет таким же сладким, как у этих двоих… — подмигнул он ей. Его девушка только лишь закатила глаза.

В столовую вошел Саймон.

— Саймон, — обратился к нему Элайджа, — ты нашел их?

— Они в переулке между Дюмейн-Стрит и Роял-Стрит, — быстро отчитался вампир, — орут друг на друга как взбесившиеся черти.

— Отлично, — Коул улыбнулся, как чеширский кот, и покачнулся на стуле, балансируя на двух ножках. — Она ему вмазала как следует? — с интересом спросил он и получил за это удар в бок от Давины.

Изабелла резко поднялась со своего места и попыталась направиться к выходу.

— Я иду туда, — решительно проговорила она, но остановилась, так как перед ней мгновенно оказалась Ребекка.

Подняв руку к волосам брюнетки, первородная загадочно улыбнулась. Она закрутила вокруг пальца прядь темных волос и подозрительно вежливо проговорила:

— Сделаешь еще хотя бы один шаг, и я собственноручно вспорю тебе живот…

***

— Хоть что-то?! — он со всей силы ударил кулаком о кирпичную стену, и оттуда посыпалось несколько кирпичей. — Ты думаешь, я не думал об этом? Если бы я знал, как все это можно исправить, то сделал бы в ту же секунду!

— Ты мог не бесить меня этой итальянской сучкой, вот что! — отчеканила она.

— Не применяй мне это, Кэролайн! — взревел он. — Твой Стефан…

— Он не мой Стефан, твоя тупая башка! — в отчаянии вскричала она. — Да что же ты за идиот такой?! Ты что, не понял, что мне нужен только ты?!

Оба резко замолчали. Кэролайн пыталась отдышаться и часто делала вдохи, а Клаус… Клаус переваривал то, что она только что сказала. Она сказала, что ей нужен только он. Несмотря на то, что он сделал, она все еще хотела его. Он несколько раз моргнул, раз за разом прокручивая ее слова.

— Знаешь, как сильно я хотела ненавидеть тебя? — с тихим вздохом сказала она. — Я ехала домой в то утро и все твердила себе: «Он ублюдок. Посмотри, что он сделал, Кэролайн. Я ненавижу его. Ненавижу», — Кэролайн запустила руку в волосы. — И на какой-то период я смогла внушить себе это. Что ненавижу тебя. Но чем больше проходило время, тем хуже мне становилось. Я как какая-то больная психичка сторонилась всех. Своих друзей, — она затрясла головой, — а ведь я так давно не видела их. Но все, о чем я могла думать — это ты. Ты спрашиваешь: чего я хотела? Но я не знаю, чего я хотела. В один момент я говорила себе, что больше никогда не хочу тебя видеть, а в другой проклинала за то, что ты даже не извинился передо мной на следующее утро.