Алимов откинулся на спинку стула, задумался, глядя поверх голов присутствующих.

– Хорошо. Я подумаю. Скорее всего, так и будет. Постоянный состав до понедельника отправить на базу. Здесь, со мной оставить необходимый минимум людей для проведения наземной подготовки к полётам на аэродроме Н-ск. В каждой эскадрилье должен остаться кто-то из комсостава, либо командир, либо зам. Будем составлять план перелёта. Рогов, ты тоже остаёшься?

– А я-то зачем?

– Ты что, хочешь внешним видом жену очаровать? Детей напугаешь, заикаться будут... А если серьёзно, нужно будет подготовить все документы к перебазированию. Одного писаря с печатной машинкой тоже оставь в лагере... Всем всё ясно?.. Свободны.

Участники совещания, загремев стульями, поднялись с мест, и, толкаясь, стали выходить из комнаты. Наконец дверь закрылась, но сейчас же в коридоре раздался громкий смех, какая-то возня, что-то с грохотом упало. Эти люди были неисправимы. Послышался более громкий, чем это было необходимо, голос командира третьего звена майора Волк. Его выдавал восточно -украинский диалект:

– А ну, ша мэни!!! Вы шо, забулы - фюрер объявыв опэрацию "Циклон"?!!

Алимов усмехнулся, тряхнув головой. Что-то подобное он уже слышал. Ещё весной, когда Лучников прибыл пьяным на методические полёты, Алимов потребовал от него объяснений. Лучников сказал, что доложит рапортом. Вечером в штабе Алимов с командирами звеньев обеих эскадрилий уточнял график лётной подготовки курсантов. Вошёл Лучников и протянул лист бумаги. Алимов кивнул головой, пробежал глазами первые строки, резко поднял голову и посмотрел на Лучникова. Тот стоял, как ни в чём не бывало. Алимов стал читать дальше. Все, кто был в штабе, с интересом ожидали развязки. Дочитав до конца, Алимов секунду раздумывал, затем протянул рапорт стоявшему рядом командиру первого звена четвёртой эскадрильи майору Демьянову:

– Читай...

Демьянов начал читать:

– Штандартен-фюрер! Я смертельно устал...

Вокруг захохотали. Это была копия рапорта секретного агента Клауса штандартен-фюреру СС Штирлицу из популярного кинофильма "Семнадцать мгновений весны". Алимов выхватил из рук Демьянова бумагу, скомкал её, бросил в урну и вопросительно посмотрел на Лучникова. Тот спокойно произнёс:

– Разрешите идти, товарищ подполковник?

– Идите...Товарищ подполковник...

Лучников вышел. Увидев, что командиры звеньев всё ещё прячут улыбки, Алимов улыбнулся сам, потом резко ударил ладонью по столу:

– Всё! Продолжим...

Алимов опять встряхнул головой, отгоняя не вовремя нахлынувшие воспоминания, и потянулся к телефону.

Он доложил командиру полка о результатах совещания и своих выводах. Ремизов поддержал идею с перебазированием, но выразил сомнение, что грунтовая полоса просохнет к понедельнику. Алимов возразил:

– Просохнет, куда она денется. Подсушим, укатаем. К понедельнику полоса будет. У меня резерв есть, дёрн между третьей и четвёртой полосой, с южной стороны. Я всё лето его не использовал, там грунт твёрдый как гранит, его не должно сильно промочить. Командир, всё будет нормально, на небе уже просветы появляются, во вторник встречайте.

– Хм... Встречайте, говоришь?.. Я сейчас прилечу, сверху посмотрю на твой резерв. В пятнадцать тридцать свяжемся, будь у телефона.

Этого Алимов не ожидал. Он вышел на улицу, завёл трактор. Пока мотор прогревался, подошёл к домику и постучал в окно комнаты, где жили три командира звена и заместитель командира третьей эскадрильи майор Селиванов. Когда тот выглянул в окно, махнул рукой, - выходи. На словах добавил:

– Позови Гордиенко и оба со мной, полосу посмотрим.

Все трое забрались в кабину и поехали на аэродром. Ехали молча. Трактор таскало юзом по раскисшему чернозёму от обочины до обочины, грязь от колёс летела во все стороны. На краю аэродрома Алимов затормозил. Воды было очень много. Лучников был прав: прошёл грибной дождь и превратил полосу в гребной канал. Аэродром был похож на озеро с несколькими островами. Южная сторона поля была немного повыше, если и искать сушу, то только там. Алимов посмотрел на своих попутчиков. Гордиенко сделал жест рукой, - вперёд! На полном газе трактор, помчался, как глиссер рассекая лужи. Они пересекли лётное поле по диагонали. Действительно, не залитых водой участков здесь было больше. Выбрали самый большой "остров" и выехали на него. Осмотрелись. Гордиенко вылез из кабины на крышу. Несколько минут осматривался и сказал то ли спрашивая, то ли утверждая:

– Метров пятьсот.

Алимов с Селивановым тоже забрались к нему на крышу. Селиванов присвистнул:

– Авианосец, ёлки зелёные...

Алимов, поставив руки на пояс твёрдо сказал:

– Вот отсюда мы и будем взлетать во вторник.

Оба майора посмотрели на него как на ненормального, но зная, что спорить с Алимовым бесполезно, промолчали. В это время послышался характерный звук двигателя самолёта Л-29. Алимов посмотрел на юго-запад и показал пальцем:

– Вон командир летит. Будем встречать.

Полковник Ремизов смотрел из кабины самолёта на землю и видел сплошь залитые поля и луга. Это его не радовало. На подходе к Новопавловке он снизился до двухсот метров, чтобы не мешали облака. Визуально аэродром всегда выделялся на фоне вспаханных и засеянных полей. Сейчас он сливался с общим фоном и был похож на одну огромную лужу. Ремизов прошёл вдоль всего поля, развернулся, что бы пролететь над полосой ещё раз. Тут он заметил трактор, стоящий на вытянутом травянистом островке, не залитом водой. Довернув на него, командир снизился до пятидесяти метров и, огибая трактор по дуге, встал над ним в вираж. На крыше трактора стояли трое, подняв подбородки и поворачивая голову вслед за самолётом, держали руки у виска, отдавая честь. Ремизов усмехнулся:

– Раздолбаи.

Качнув с крыла на крыло, командир добавил обороты двигателя до максимальных и с набором высоты нырнул в облака.

В пятнадцать тридцать он, как и обещал, позвонил Алимову:

– Ну, и откуда ты собираешься взлетать?

– Вы же видели.

– Я видел клочок травы, на котором едва уместился трактор и его почётный караул. Это и есть твой резерв?

– Это часть резерва. Командир, в понедельник полоса будет готова.

– Я очень хочу в это поверить. Но чудес не бывает, Станислав Дмитриевич.