Слишком поздно поворачивать.

Рыцарь заставляет всех разбить лагерь кучнее и привязывает лошадей рядом с припасами, оружием и людьми, едва оставляя место для прохода. Он вычерчивает на земле круг, замыкая отряд, и его старый меч с трудом вспарывает сухую почву.

– Выйдете - умрете, - коротко поясняет рыцарь.

Он говорит так, словно лично зарежет каждого, ослушавшегося приказа, и никто не спрашивает - почему. Рыцарь не умеет давать ответы, и Ханс помнит что-то подобное в древних легендах потому, что мальчишкой обожал рыцарей. Все мечтают вернуться в тот вечер.

Ханс просыпается от шорохов и хруста веток - ночью, с трудом различая в полутьме силуэты.

Грег не спит рядом с ним, одной рукой сжимая меч, другой - его руку.

Рыцарь подкидывает веток в костер и говорит:

– Спи. Ему не пробраться.

Утром они находят драконьи следы на самой границе круга.

4.

Следующей ночью рыцарю снится сон, хотя сны покинули его многие зимы назад.

Во сне он видит, как угли затихающего костра вспыхивают, искрами взвиваясь в ночной воздух, но не оставляют пламени - только дым. Дым щиплет глаза, мешая видеть, и обрисовывает тонкую девичью фигурку там, где сверкали искры. Рыцарь узнает её, хотя никогда не видел.

Волосы её дикие и рыжие, как пламя костра - избитым образом, таким же древним, как и сам он; как сказки. Девушка склоняется над ним, рассматривая, как редкую зверушку, и произносит:

– Не думала, что он возьмет с собой настоящего рыцаря.

Зверушку, которая давно должна была вымереть; как вымерли драконы.

"Лидия" - кажется, так её должны звать.

– А что ты думала?
– отвечает рыцарь.
– Что он поедет один?

Девушка смеётся его словам, как шутке, но рыцарь не отвечает улыбкой - напротив, плотнее сжимаются его губы, глубже залегают морщины в уголках глаз.

– Вроде того, - воркует принцесса, и в словах её голос рыб и звук кошачьих шагов.
– Он романтичен.

Давненько рыцарь не слышал такого голоса.

– Именно поэтому он взял меня. Не наоборот.

Лидия смеётся снова, старательно разливая серебристый смех, и в каждом движении - в том, как склоняет она голову набок, как садится ближе и заглядывает в глаза - мольба. Она пытается быть очаровательной, вот только сейчас у неё недостаточно чар. Платье её изодрано, покрыто грязью и копотью, волосы растрепались и срослись колтунами - и, всё же, она та принцесса, которую он обязан спасти. Он бы предпочел другую.

Она не уходит, и рыцарь вздыхает и спрашивает:

– Зачем ты пришла?

Девушка волнуется от вопроса, как волнуются от надежды. Она быстро облизывает губы и на миг на дне её глаз вспыхивает пламя - то же, что оживило угли костра.

– Узнать, когда же за мной приедут. На верном ли вы пути.

– И как, на верном?
– хмыкает рыцарь, не нуждаясь в ответе.

– Как ты узнал, что нужно ехать на север?

Рыцарь не отвечает, и дело не в том, что он оберегает свои секреты, а в том, что он знает - принцессу волнует не этот вопрос. Она признается и спрашивает снова:

– Как мне спастись от дракона? Он приходит за мной по ночам.

На это рыцарь не отвечает тоже, но пристальнее вглядывается лицо девушки - будто стараясь высмотреть в нём что-то другое, чужое, или надеясь, что она исчезнет вместе с дымом; как смотрел он на следы драконьих когтей, вспоровших камень. У него не выходит.

Она действительно так молода.

Лидия оборачивается, услышав что-то, и рыцарь не слышит, но знает - это скрежет когтей и драконий рык. Она трясет его за плечо, сбиваясь, и в глазах её достаточно настоящего страха.

Касания её ледяные и невесомые, отравой рвущиеся под кожу.

– Дракон возвращается! Скорее, мне нужно идти.

– Иди, чего же ты ждешь?
– безразлично спрашивает рыцарь.

Словно вовсе не хочет её спасти.

– --

Дракон приходит и в эту ночь.

Помимо следов и сломанных веток, утром они не досчитываются трех лошадей - веревки разорваны, и след крови тянется вдаль, исчезая в жухлой траве. Расчерченный круг разорван клочком обуглившейся черной земли, и рыцарь долго растирает её между пальцев, нюхает и не говорит ни слова. Никто не видел дракона и не слышал лошадиного крика.

Больше никто не смеётся над его вечерним ритуалом, и их отряд едет в тишине.

Рыцарь больше не цепляется с насмешками к принцу, стража не перебрасывается скабрезными анекдотами и свежими сплетнями, а Грег едет рядом с Хансом - так близко, как позволяют шаги коней. Его рука лежит на рукояти меча почти неотрывно, и взгляд смотрит в небо.

Небо светло.

Ханс решается объяснить.

– Я полюбил её с первого взгляда, - говорит Ханс, и рыцарь хмыкает на этой фразе.

Он слышал её около трехсот раз.