В медальоне лежит её яркий, огненный локон, и принц смотрит на него несколько долгих вздохов прежде, чем убрать обратно.

Смертоносней чумы и отравы, хуже любого проклятья и приворотного зелья.

Рыцарь осматривает Ханса неверяще, словно видит его впервые.

– Ты правда любишь её, - говорит он.
– Глупее, чем я думал.

Принц с ним не спорит.

– --

Дракон спускается к ним по камням, оживляя машину башни.

Он летит в них пылью от древней, рассыпающейся постройки, он рычит гулом и землетрясением волнует землю - дракон сила, мощная и дикая, как сила стихии. Его рев звучит ревом грома, его пламя жжется лесным пожаром. Трава мнется от взмахов крыльев, и дракон черный, как ночь, и тень его пожирает звезды.

Рыцарь ждал его и встает неспешно, приветствуя старого друга.

Чтобы держаться, Грегу приходится опираться на меч. Даже с мечом, он все равно падает, сметенный движением крыльев, и с трудом поднимается. Принц берет в руки копье, горящий решимостью, как герои древних легенд, и держит древко нелепо, вскинув к локтю.

Они не могут убить дракона.

Окружая, он бросается на них вместе с тьмой, и пламя костра взвивается выше, отзываясь на рев его пасти. Трещины под ногами дрожат и расходятся под его лапами, и всё в этом месте - земля, башня, само небо и пламя - не на их стороне. Дракон повсюду: он рвет плоть касаниями крыльев, как рвал бы ветер, он кусает и отпускает, как жалило бы солнце, и они на самом краю развязки.

В башню войдет тот, кто доживет до утра.

Рыцарь вскидывает щит, закрывая принца, и тот кидает копья слепо, часто и отчаянно, не зная направления удара. Грег машет мечом и падает с каждым взмахом. Бой длится долго, потому что они не заслужили сна, и трещины расступаются, ползут по башне и рушатся на них дождем щепок и камня. Негласным правилом - дракону нужен один. Рыцарь знает, кто это будет.

Отдавая должное Хансу - он бьет смело, яростно и глупо, как и должен тот, кто спасает принцесс.

Его смелость продлевает агонию и украшает глубокими рваными ранами - следами драконьих когтей, вспоровших даже мраморные камни. На боку, ведь рыцарь защищает его лицо и куда больше знает драконов. Принц падает на колени, кашляя, и рыцарь опускает щит.

Дракон хватает начальника стражи, и тот всаживает ему меч в грудь; но дракон, как и тень, даже не замечает удара. Не так убивают драконов, и Грег до последнего давит на рукоять.

Он рассеивается, как мог бы туман; как ломается ночь с рассветом.

От начальника стражи не остается крика.

Когда дракон уходит, рыцарь обрабатывает раны принца вином - потому что больше ничего не осталось; перевязывает его же рубашкой, накрывает плащами, разводит костер, пьет и ждет.

Башня дрожит над ними, и рыцарь знает,

Она не может не появиться.

– --

Принцесса приходит к утру, и её тонкое тело пробивают лучи раннего солнца.

Нематериальной - она выглядит беспомощной, обманным впечатлением собственной силы; и она могла бы многое, сводящее с ума королей и принцев, но и правдиво впечатление тоже.

Она - могла бы, но - не может.

Лидия не говорит с ним первой, разрушая единственную традицию, сложившуюся ночами.

Она проходит мимо рыцаря, отводя взгляд, и опускается рядом с принцем. Её рваное платье ложится на черную землю, от земли тянет холодом, но рыцарь пьет и знает - сейчас она не чувствует ни тепла, ни ожогов. Лидия склоняется над Хансом, заглядывая в лицо, и рассматривает долго - словно видит впервые. У глаз её собираются мелкие, влажные морщинки, и волосы её жжет рассвет. Еще немного, и она сгорит в солнечном свете, как горят мертвые.

Принцесса слишком девчонка для того, чтобы быть ведьмой.

– Зачем тебе это?
– спрашивает рыцарь.

Интерес просыпается в нем скорее от вина и скуки, и не то чтобы ему важен ответ, вовсе нет, но - он делает глоток дольше обычных и ждет ответа. Лидия вытирает лицо ладонью деревенским, недостойным леди жестом, и бережно отворачивает голову Ханса вбок, в сторону рассвета.

– Ты - часть старого мира, - объясняет она.
– Я.

Рыцарь хмыкает этой мысли. Принцессе едва ли есть двадцать, что она может знать о старости.

– Они забыли о магии, но я верну её, - Лидия продолжает.
– Верну, и они содрогнутся.

Голос её крепнет, брови сходятся, и её решимости не хватает на то, чтобы долго смотреть на принца, но хватает, чтобы сказать. В каждом слове её - вопрос, и ей как воздух нужны ответы.

– Я вернула дракона.

Рыцарь кивает, подтверждает давно очевидное; не произнесенным.

– Став королевой, я смогу приказать открыть старые гробницы. Собрать кости.

– Сможешь, - соглашается рыцарь.