Шрифт:
— Кончится война — опять будет некогда, — заметила Татьяна. — Что-нибудь экстренное начнется…
— Это в мой огород камешек, — усмехнулся Егор.
— В тебя надо не камешек, а здоровую булыгу бросить, — сердито сказал Максим, — тогда, может, ты раскачаешься.
Вошли с закусками и сели за стол Полина Андреевна и Поля.
— Это правильно замечено! — поддержал Илья Нилович. — Я еще в Северограде говорил Егору, чтоб поступал на вечерний. С его опытом и настойчивостью, да знания — наркомом бы был!
— Я и собирался поступать, да война помешала, — сказал Егор.
— Сейчас тяжело с программой, а как полегчает — сразу берись за книги, — сказал отец. — Без знаний теперь никуда — заруби себе на носу. А ты, Татьянушка, — кивнул он невестке, — бери его в руки!
— Это моя мечта, чтоб Егор учился, — обрадованно воскликнула Татьяна.
— Егор нашего отца спас от смерти! — неожиданно для всех, смело заговорила Поля. — А вы на него — учиться, учиться! Он, пока папа болел, мастером был на самом ответственном участке. Егора весь завод знает, а дома на него напали… Это несправедливо.
— Ишь какая защитница у тебя, Егорша, — усмехнулся Гаврила Никонович. — Теперь тебя пальцем не тронь!
Все заулыбались, а Поля вдруг покраснела и притихла…
— Ну, ладно. Мы немного уклонились от главного, — поднял Гаврила Никонович рюмку. — За знакомство, за первые успехи на фронте!
Все чокнулись, выпили и стали закусывать. Разговор сразу перешел на военную тему.
— Слыхал, Илья Нилыч, сколько городов-то наши освободили? — спросил хозяин.
— Как не слыхать. Радуюсь всей душой. А только я не помню, чтобы сообщали, что их занимал немец.
— Раз занимал — стало быть, сообщали…
Быстро вошла Зинаида в накинутом на плечи платке.
— А, доченька! Ты что припозднилась? — спросила мать. — А где же Никита?
Зинаида, увидев чужих, остановилась, потупилась.
— Что случилось, Зинуха? — повернулся к ней Гаврила Никонович. — Говори, тут наши друзья.
— Полчаса назад Никиту арестовали и увели в милицию.
— Это за что? Подрался, что ли? — спросил отец, отодвинув тарелку.
— Он избил помощника директора Оптиму. Что теперь будет — не знаю…
— За что избил?
Зинаида взглянула на Татьяну и, помедлив, сказала:
— Не знаю, он не говорит…
— За дело избил. Я знаю! — крикнул Максим.
— Расскажи! — потребовал отец. — Почему молчал до сих пор?
— Я сам не видел драки, а если б видел, еще от себя бы добавил этому типу. А не сказал потому, что это касается нашей семьи.
Татьяна умоляюще взглянула на Максима, но тот, словно не видя этого взгляда, продолжал:
— Это было вчера вечером. Если я что не так скажу — меня поправят…
— Да не тяни ты, чай, Никита нам зять! — прикрикнул отец.
— Погоди, отец. Надо же по порядку… Шли рабочие с завода. Впереди других шла наша Татьяна с подругой. Вдруг около них останавливается машина, Оптима распахивает дверцу и кричит: «Девушки, садись, я вас подвезу». Татьяна решительно отказалась, и они пошли дальше. Оптима выскочил и пошел рядом, а когда подруга свернула, преследовал Татьяну до самого дома. Когда она вбежала в подъезд, он вскочил и пытался обнять. А тут как раз Никита. Ну и отполировал его по-рабочему…
— И поделом подлецу! — сказал Илья Нилович. — Я этого Оптиму знаю по Северограду. Хлыщ.
— Почему не сказал мне? — взъерошился Егор на брата.
— Потому и не сказал, что знаю тебя. Ты бы этого хлыща до смерти ухлопал… И Татьяне дал слово, что не скажу.
Татьяна взглянула с благодарностью. Она даже не знала, что эта история известна Максиму.
Егор крякнул.
— Что же теперь будет-то? — спросила Зинаида. — Ведь засудят Никиту?
— Садись ужинать с нами, — спокойно сказал отец. — Через полчаса он прибежит.
— Не прибежит… Дело на него заводят.
— Кто сказал?
— Братан, Олег Митрофанович. Он звонил в милицию. Там сказали, что вмешался сам Васин. Прокуратуре района предложено завести дело.
— Вон оно что, — вздохнул Гаврила Никонович. — Если Васин встрял — хорошего мало. Могут упечь парня.
— Неужели ничего нельзя сделать, папа?
— Не знаю, дочка, не знаю… Никита на хорошем счету на заводе. Может, рабочие за него заступятся… А ты еще раз поговори с Кирпичниковым, он все-таки власть…