Разведку и охоту по-прежнему делили между собой верные и подчинённые Амбаруссар и Тьелкормо, но сами они, что бы ни полагали скучающие в лагере математики, своё занятие интересным не считали. Вначале изучать новые земли было увлекательно, но в последнее время ничего неожиданного больше не попадалось, а во второй половине зимы и вовсе стало уныло. Синдар в это время сюда не заглядывали, зверьё привыкло к квенди и на рожон не лезло, орки тоже усвоили, куда лучше не соваться, и рыжие с нетерпением ждали весны, надеясь хоть на какое-то оживление.

Но весна задерживалась. Вроде бы, в прошлом году в это время всё уже стаяло, и выезжая в очередную разведку Амбаруссар вовсю обсуждали, что возвращаться придётся вплавь. Но к пятому дню в предгорьях стало ясно, что оттепель обманула.

Снег, валивший без перерыва почти сутки, укрыл всё пуховым одеялом, лёгким и пышным, не успевшим ещё осесть и слежаться, и следы в нём были видны отлично – но непонятно, чьи. Какие бы лесные жители ни пересекали тропу, за ними оставались только разной ширины канавы с осыпистыми краями. Одна такая как раз протянулась справа от тропы, по которой ехали Амбаруссар. Питьо первым заметил след и не поленился пролезть по сугробам ближе, оставив коня на тропе. Отряд за ним остановился, оглядываясь и не понимая пока, что его заинтересовало. След тянулся от одних кустов к другим через прогалину, проложенный каким-то небольшим животным, и терялся обоими концами в зарослях.

– Кто-то тут недавно прошёл, - объявил Питьо, обернувшись и заметив недоумённые взгляды.

– Кто-то? – неуверенно переспросил Хельянвэ. – Я подумал, заяц. Кусты низкие, не на корточках же под них идти.

– Да нет, на зверя непохоже, - откликнулся Тэльво, спрыгивая с коня следом за братом, который уже присел на корточки, заглядывая в получившуюся нору под ветками. Шагов через пять нора заворачивала влево и терялась в сугробах. Пролезть туда действительно можно было только на четвереньках, но лезть близнецы пока и не собирались, слушая вместо этого музыку. В музыке след оставался отчётливей, и отчётливо указывал на квенди. На ребёнка. Который успел уже куда-то деться, но был здесь ещё недавно.

Да и без музыки ясно было, что нора свежая – раз не успела осыпаться.

Тэльво нагнулся заглянуть ему через плечо и спросил с сомнением, налюбовавшись и выпрямляясь:

– Полезешь? По-моему, нора тебе не по размеру.

Оба коня тоже подошли тем временем и остановились позади него, любопытно вытягивая шеи: что там нашли такое интересное?

– А незачем. Хозяина дома нет. – Питьо встал, оглядываясь. Всего в десятке шагов заросли стекали в обрыв, где нора наверняка обрывалась.

– Это синдар так сурово детей воспитывают? – фыркнул Тэльво. – Или ребёнок одичал и сам тут живёт? На охоту отсюда ходит…

Покосился ещё в сторону обрыва и направился обходить кусты слева. Судя по видневшемуся в просветах между деревьями небу, там к обрыву подойти было проще. Атья двинулся следом, высоко поднимая ноги по сугробам.

Питьо отпихнул морду Миньи, загородившую дорогу, и направился наоборот обходить справа.

Верные с шутками и прибаутками тоже поделились примерно пополам, но потом притихли, а через несколько минут слева опять послышались голоса: дорога с той стороны оказалась неудобная. С этой зато оказалось немного дальше обходить, так что к относительно крутому обрыву обе группы вышли с двух сторон кустов почти одновременно. И снега в сапоги набрали примерно поровну.

Почти на самом краю, в зарослях над глубоко врезавшейся в склон промоиной Питьо остановился, разглядывая кусты по левую руку и второй выход из той же, видимо, норы. С этой стороны гораздо менее аккуратный, чем со входа. Мелкие веточки по краям обломаны, снег с них обсыпался, и нора плавно переходила в канаву – пошире и поглубже. Как будто там кто-то то ли съехал, то ли скатился кубарем в извилистый овраг, по дну которого под сугробами угадывался ручеёк.

Питьо удивлённо посмотрел на брата, тоже пешего, остановившегося примерно на таком же расстоянии от выхода, но с другой стороны, и Тэльво движением головы указал ему дальше, за поворот оврага: след глубокой канавой уходил куда-то вдоль ручья. Питьо кивнул и начал спускаться, оставив коня и верных наверху. Ступать он старался ровно и медленно, но из-за снега, с хрустом ползущего под ногами, получалось не очень. С краями ручья он тоже не угадал, с разбегу пробив неожиданно тонкий лёд и влетев сапогом в воду. Выругался от счастья и сделал ещё пару шагов, теперь уже на звук: за поворотом слышно стало, как впереди плачут.

Тэльво скатился вниз ещё раньше: решив не нащупывать землю под снегом, а сесть поудобней и съехать до самого низа. Но ему было дальше идти до источника звука.

Который обнаружился почти сразу за поворотом. След там обрывался тупиком, и в тупике горько рыдала девочка в ярком синем плаще, расшитом серебряной нитью. Спущенную близнецами лавину она заметила, но только ненадолго отвлеклась от своего важного занятия. Судя по следам, она несколько раз пробовала подняться по склону в разных местах, но всё неудачно, пока не устала пробираться сквозь сугробы по грудь и не села отдохнуть и поплакать.

Питьо дрыгнул ногой, стряхивая воду, и присел напротив девочки, стараясь выглядеть дружелюбно.

– Алар.

Она безутешно всхлипнула ещё разок и выглянула из-за варежки, оценивая: надо ли ещё пореветь или слушатель уже всё понял. А потом удивлённо уставилась мимо него. Питьо обернулся на всякий случай, но ничего неожиданного там не оказалось, только Тэльво, отставший всего на пару шагов.

Девочка удивлённо переводила глаза с одного на другого.

– Это мой брат, - сообщил Питьо, мотнув в его сторону головой. И добавил, убирая рыжую прядь в капюшон. – Нас зовут Амбаруссар. А тебя как?