звучала надежда. Её отзвук разливался по моему телу, как и горечь об умерших.

– Безил умер в пожаре, - ответила я, смотря на неё, хоть и хотелось оторвать свой взгляд. –

Как и крестьянин.

Кажется, стены библиотеки сдвигались, настолько пристально она на меня смотрела. Зола

в воздухе душила, ноги становились слабее. Только наклонив голову, я заметила, что на её

фартуке кровь. Слишком много крови.

Моё дыхание стало прерывистым, и я посмотрела на принца. Его вид помог мне

расправить плечи и снова стать ровно.

– Юлия не здорова. Она не может служить императору, - она только не здорова, ей всего

лишь нездоровится.

– Юлия мертва, - категорично сказала сестра.

Мои лёгкие были опустошены, и мне срочно нужен был воздух. Чтобы хоть как-то

удержаться, я схватилась за стул и стала ждать реакции принца или сестры, да кого-

нибудь, кто сможет доказать, что это неправда. Мой язык не слушался, и я не могла

сказать ни слова из того, что вертелось в голове. Всё, что я смогла сделать – это пальцем

указать на её алый фартук. Она это сделала. Она убила Юлию тем, что выкачала у неё всю

кровь.

– Кровопускание приносило свои плоды, - говорила она, а её голос был беспристрастным.

– Лихорадка Юлии прошла, но потом, когда монастырь начал гореть и пламя не давало

мне выйти, чтобы помочь тем людям, в восточном крыле, Юлия взяла нож и… - она

посмотрела вниз, прежде чем продолжить разговор. – Она разрезала себе крупную

артерию. Кровь шла слишком быстро – она покинула этот мир в одно мгновение.

Каждое слово ранило меня сильнее, чем удары в живот. Я это сделала, не она. Я заперла

Прорицательниц, впустила того крестьянина, позволила его безумию управлять мной,

разожгла огонь и сожгла всё на своём пути, причинила вред многим, убила их. Убила мою

лучшую подругу.

Мне нужно было сесть. Нет, лучше стоять. Пойти и увидеть Юлию собственными

глазами. Но нет – ноги будто были свинцовыми. Моё сердце вдруг стало слишком

тяжелым. Иначе и быть не может. Как человек, способный хоть на какие-то чувства,

сможет сделать то, что сотворила я?

– Простите, но…

Я растерянно взглянула на только что решившегося нарушить тишину принца. Он

переводил взгляд то на меня, то на сестру, явно чувствуя себя не наилучшим образом

после того, свидетелем чего ему пришлось быть. Могу только представить, что бы он

почувствовал, если бы знал, что в сказанном сестрой на самом деле виновата я. Он,

наверное, уже понял, что другая Прорицательница уже умерла. Она для него никто, как и

все те, кто погиб в монастыре этой ночью.

– То есть… - принц продолжил. – Мне жаль, что вы так много потеряли, однако…

– Да вам всё равно, что или кого мы там потеряли, - я огрызнулась, не обращая внимания

на то, что душу скребла совесть, хоть и оставалось некое покалывающее чувство печали.

И она не исходила от этого человека. – Вы думаете только о том, что происходит у вас.

И я не упустила шанса упомянуть о смерти его матери, которая, естественно, не думала, что Прорицателей сгоняют в одно место, как рогатый скот, а потом заставляют служить

как рабов.

– Сочувствую, - Антон нахмурился, но в его глазах не проскользнула ни одна эмоция. –

Верите вы мне или нет, не имеет значения. Я не буду говорить об этом снова.

Я тиснула зубы. Пусть он рассердится. Гнев вообще полезное чувство. Я могла бы

ударить его и сослаться на то, что меня ослепила злость. Но ещё оставался мой

собственный страх – страх за Юлию.

– Я обязан быстрее вернуться во дворец. Закон, - Антон глубоко вдохнул и даже не

дрогнул от моего взгляда. В последнее слово он вложил эмоции, которые я не могла

распознать. – Закон требует, чтобы с собой я привёз самую старшую из Прорицательниц

из Рузанина.

– Соня, - ко мне обратилась сестра Мирна.

– Да? – я посмотрела на неё, но она не видела никого, кроме принца.

– Остальные мертвы, - сказала она. – Юлия мертва. Соня – самая старшая.

ГЛАВА 4

Меня охватил ужас и удивление, осевшие где-то в животе. Судя по взгляду Антона и

чувствам, отражавшимся у меня внутри, его реакция мало чем отличалась от моей. Наши