Он шагнул в сани, причём так лихо, что мне это показалось проще простого. И в этот раз я

уже не отказывалась от его помощи, а просто протянула руку в ответ. Он дёрнул меня так

сильно, внезапно, что я почувствовала себя лёгкой, как пустая матрёшка. Но это

воздушное чувство исчезло после того, как я споткнулась носком о сани и… уткнулась

носом в грудь принца. Стало быть, у меня не было ни шанса сесть грациозно.

– Простите, - пробубнила я, быстро отстранившись.

На его шее тоже появился румянец, но скорее всего от холода. Наверное, такого с ним не

случалось ещё никогда. Он снова посмотрел на мой нос, но тут же отвёл взгляд. У меня

уже начали зарождаться подозрения о том, что с моим носом что-то не так.

– У тебя кровь, - заметил он.

– Ой! – я коснулась носа и почувствовала, как струйка тепла скользнула ко рту.

– Вот, - он сунул руку за пазуху и дал мне носовой платок. Что-то упало на землю.

Сложенный в несколько раз лист бумаги.

Я забыла о крови и наклонилась за листом одновременно с ним. Бумажка приоткрылась, позволяя мне увидеть не слишком понятный почерк и всё, что мне удалось разобрать

перед тем, как он забрал у меня эту вещь – «полночь» и «канун Морвы».

Он резко встал. Его пальто шелестело, когда он аккуратно положил письмо назад. Я же

осталась стоять на коленях, всматриваясь в пол и ругая себя за дерзость. Как же мне

оправдать себя?

– Сожалею, что Вам пришлось стать на колени из-за меня, - неловко поднимаясь, я

прислонила платок к носу, чтобы кровь снова не хлынула, а её капли не капали с

подбородка.

Антон казался злым и, судя по всполыхнувшему огню гнева у меня внутри, это был его

гнев, не мой. У меня не было причин злиться.

Его мышцы напряглись, а руки выпрямились, когда он сел на своё место и взял в руки

вожжи, но, едва не подняв лошадей, он заметил одеяло, которое лежало под ним. Его

взгляд был непонимающим, будто он не помнил, куда в последний раз его положил.

– Это одеяло Вашей матери? – я привела рядом.

Его глаза резко расширились.

– Оно было с ней, когда она умерла? – как только задала вопрос, я тут же прикусила губу.

Ответ на этот вопрос был ясен, и волна бешенства внутри меня была тому

подтверждением. Может, сейчас не время говорить о том, что я почувствовала, когда

коснулась вышивки. Я хотела что-то добавить, чтобы сгладить его разочарование, но от

этого легче не стало бы.

– Хочешь поговорить о смерти своей подруги? – его брови сдвинулись.

Я тут же отмахнулась, затем даже неожиданно для себя дотронулась до ленты на запястье.

– Вот поэтому и не говори со мной о матери. Никогда.

– Но я всего лишь…

– Ни-ког-да.

Я сглотнула и кивнула. Мои руки сжались в кулаки, когда я пыталась бороться с гневом, который пронизывал меня, оглушая. Но затем мне стало легче. Он должен был бороться с

гневом, чтобы никто не видел его эмоций.

– Тебе нужно поесть, а потом отдохнуть, - сказал он и снова посмотрел на мой нос, на

платок. Он вообще представляет, как сложно мне сейчас есть? – Надеюсь, к ночи

доберёмся до Искера. Для нас обоих будет лучше, если ты заснёшь.

– Я не устала.

– Мне всё равно.

– Может, если мы не может говорить о вашей матери, то обсудим, что произойдёт в канун

Морвы? – я скрестила руки на груди. Видит Фейя, я пыталась удержаться, но не смогла.

Как вообще возможно сдерживаться, если я чувствую то же самое, что и он? Мой задор

его по-прежнему раздражал.

В его глазах появилась молния, которой, кажется, он готов был ударить меня в любую

секунду. Он открыл рот в попытке что-то сказать, но снова его закрыл. Он не знал, как

ответить и как со мной совладать.

Моё тело дрожало так сильно, как никогда, ведь он начинал терять контроль. Часть меня

хотела успокоить себя, успокоить его, но вторая разрывалась от гнева и не хотела с ним

совладать.

Но вместо гнева, он повернулся ко мне и ухмыльнулся.