отпустил поводья, но тут же поймал их снова. Наша тройка шла медленнее, чем все эти

люди.

– Я не могу этого сделать! – пробормотала я не слишком понятно – мои зубы стучали, но

не от холода: я чувствовала тепло Антона. Где-то там есть кто-то, кому холодно. Их

может быть много.

– Это же принц! – девушка моего возраста покосилась на Антона. Она посмотрела на меня

и вопросительно изогнула брови, а в её ауре я почувствовала пятна ревности. На площади

что-то разбилось, а затем люди принялись кричать, биться на кулаках.

– Хватит, – сказал мне Антон, напряженно сжимая губы в тонкую линию.

– Прости, - я поняла, то мои ногти впились в его кожу, выше колена. Я отпрянула.

– Наверное, она – новая Прорицательница, - глаза девушки стали шире, и она ткнула в

меня пальцем. Её ревность смерилась трепетом. Её энергия колола мне кожу. – Принц

привёз новую Прорицательницу!

Головы людей на площади стали поворачиваться ко мне, утих даже кулачный бой. Теперь

я чувствовала не только девушку. Я чувствовала, как эмоции толпы сотнями ножей

истязали мою кожу. И с каждым разом раны становились всё глубже.

Слёзы хлынули по щекам. Слишком многого от меня ждут, слишком много людей на

площади, слишком много эмоций, чтобы определить и успокоить.

– Пусть они перестанут, - я прижалась к Антону и взмолилась, едва разбирая свои же

слова. – Я… Я не могу этого сделать.

Дорога, по которой мы должны были ехать, была перекрыта людьми, поэтому мы

оказались в ловушке.

Его тревога, беспокойство, доходили до меня – я чувствовала это в тепле кожи под его

рубашкой. Но он ощущал не так сильно, как люди вокруг.

– Не смотри на них, - он взял в руки вожжи и попытался медленно сдвинуть лошадей с

места.

– Это не поможет, - я с силой закрыла глаза и почувствовала, будто внутри меня сотни

пчёл, для которых улей уже слишком мал. Я не могу себя контролировать. Ощущаю что-

то сродни тому, что произошло в ту ночь.

– Подумай о чём-нибудь другом.

Я представила себе Ильинов океан, на который часто смотрела с колокольни монастыря. Я

думала, что все эти крики Торчева – это шум высоких волн. Прорицательница, говорила

мне вода. Просто девчонка. Слишком маленькая девчонка. Вода достигала дна, закрадываясь в мои чувства: тёмные и необычные, горькие и опасные. Волны росли, вода

поглотила меня, вытолкнула на поверхность, отбросила. Я не могу дышать.

– Соня, открой глаза, - рука Антона скользнула по спине, поддерживая меня. – Посмотри

на меня.

Я уткнулась носом в пальто. Моё тело охватило безумие. Мне оставалось только смотреть

на него снизу вверх.

– Думай обо мне, - он пытался казаться спокойным, но это было не так. Я чувствовала, что

он волнуется сквозь ткань пальто. Он не верил, что я смогу. Я не верила, что смогу.

– Вас не достаточно, - сказала я.

– Нет, меня достаточно. Будь со мной, - он прижал меня сильнее. – Посмотри на меня.

Думай только обо мне.

Сердце билось в бешеном темпе. Так сильно, что я не могла сосредоточиться. Позади

Антона – сотни глаз. Становилось всё более людно, люди даже упирались в сани. Антон

отпрянул от меня.

– Что ты видишь, когда смотришь на меня?

– Вы… - раздраженно ответила я.

– Так что? Какого цвета у меня глаза? – спросил он. У меня перед глазами было много

белых пятен, поэтому я не могла различить точно или хотя бы вспомнить.

– Карие.

– Какой оттенок карего?

Хотелось зарыться в снег, убежать отсюда, исчезнуть, спрятаться от жителей города; от их

наглости и любопытства, бесстыжего удивления; того, что они вмешиваются в мою жизнь.

Но, откинув эти мысли, я посмотрела в глаза Антона. В ярком свете дня он выглядел

иначе. Без тени луны, деревьев или тёмных кругов под глазами. Я увидела его в новом

свете.

– Оттенка масла, - сказала я.

– Масла?

– Масла, - повторила я.

– Но масло не коричневое.

– Масла, когда оно кипит. Тогда оно становится тёмным и вкусным.

Его бровь поднялась в непонимающем жесте.

– Хорошо. А как выглядит мой нос?

– Это смешно, - я украдкой посмотрела на людей позади.