худо-бедно изъяснялись.

Что сказать, исходя из собственного опыта? Никто спорить не станет: ты столько раз человек, сколько языков знаешь. Но где у нас в стране, в какой школе или вузе изучали языки народов, населяющих СССР? К тому же, у нас, попавших в ту же Туркмению, в отличие от «царских

сатрапов», не было ПРАКТИЧЕСКОЙ необходимости в знании местного языка. Все, включая

аборигенов, прекрасно обходились русским. Даже в кругу семьи (у нас много друзей среди

туркмен).

Вот и получалось, что мы, приезжие, с момента прибытия вращались в родной языковой среде. И

никто, – включая туркмен! – дискомфорта от этого, судя по всему, не испытывал. (Уточню: разговор идет лишь об интеллигенции и городах). Безусловно, при сильном желании туркменский

можно было выучить – как латинский, для общего развития. Однако признаюсь, подобное мало

кому приходило в голову.

И потом, когда меня после окончания Киевского университета им. Т. Г. Шевченко пригласили на

работу в Красноводск, никто ведь никаких условий относительно знания языка не выдвигал. Так

каковы теперь ко мне (и мне подобным) претензии? Да, я несознательный, да, я недостаточно

уважаю туркмен (хотя это неправда!), но какое отношение это имеет к моей профессиональной

деятельности?

***

Главного редактора и меня чуть не сняли с работы. Впрочем, насчет «сняли» я, безусловно, погорячился. Однако неприятностей хватило обоим. И все – из-за крохотной заметки в полосе

писем. А шла в ней речь о том, чтобы партийные бонзы уступили свои дачи в курортном ущелье

Фирюза детям.

Что тут началось! Первый секретарь С. Ниязов с утра поставил на уши С. Рахимова, отвечающего

за идеологию. Тот, естественно, вызвал на ковер нас – писать объяснительные. А поскольку

главный был на больничном (в редакции он, к слову, появлялся), то начали склонять по всем

«партийным падежам» и меня. Как зама, подписавшего номер с крамольной заметкой.

Я в бешенстве. «Правда», не говоря уже об остальных газетах, об отмене льгот пишут из номера в

номер, включая передовые статьи, а тут… Из-за нескольких строчек – такой бум-тарарам. Причем

требование-то вполне справедливое. Так в объяснительной и написал. Секретарь по пропаганде

(закончил Московский университет, я с ним давно в прекрасных отношениях, несколько лет моя

жена проработала у него помощником) спросил:

– Переписать не хочешь?

– Нет!

– Ну, смотри, я ведь их положу на стол…, – поднял кверху глаза.

– А в чем ошибка?

– Ладно! – махнул он рукой. – Может, удастся ограничиться устным докладом.

– Вам виднее! Мне можно идти?

– Да, конечно!

Не знаю, как дальше развивались события, но больше нас в ЦК по поводу этой заметки не

вызывали. Но параллельно запретили публикации на эту тему.

***

И еще о языке – больно уж тема «горячая». В духе проходящих реформ республиканская

организация общества «Знание», которую возглавляет, к слову, хороший друг нашей семьи, организовала ПЛАТНЫЕ курсы для желающих овладеть туркменским языком. С одной стороны, хорошо. Людям дают возможность не покидать республику, а, овладев государственным, остаться

в ней.

Но, с другой, на мой взгляд, в инициативе присутствует факт дискриминации – уже инородцев.

Кто может объяснить мне, почему туркмены в школах, техникумах, вузах продолжают изучение

русского языка на бесплатной основе, а нам за туркменский нужно раскошеливаться? Увы, даже

коллеги из числа коренных, когда слышат мое возмущение, смотрят, как на не вполне

нормального.

***

В командировке, в Небит-Даге, умер редактор отдела партийной жизни Р. Тойджанов. Как

куратора, представлять газету на церемонии погребения направили меня. Печальное действо, как

любой аналогичное печальное действо. За исключением одного штриха.

Туркмен по многовековой традиции хоронят не в гробах, а в саванах. Власти же это запрещают.

Особые строгости, если речь идет о члене партии. Покойный же Реджеп Тойджанович – не только

заведующий отделом партийной жизни главной республиканской газеты, но в прошлом – еще и 1-

й секретарь Кизыл-Арватского райкома КПТ. Я все ломал голову: как же родственники и друзья