— То, что было в Миэрине, осталось в Миэрине! — заметил мужчина.

— Это не так… как бы мы ни старались, у нас не получается убежать от прошлого. Оно следует за нами.

Они молча посмотрели в глаза друг другу, понимая, что подумали сейчас об одном и том же: если верить видениям Пташки, Дейенерис скоро прибудет в Вестерос. Но что им сулит этот приезд? Почему полыхает именно Винтерфелл? Ведь целью драконьей королевы всегда была Королевская Гавань.

— Давай мы сделаем так: я пошлю человека в Ланниспорт, чтобы он ловил все корабли, приходящие из Вольных Городов. Если Дейенерис решила перебраться через Узкое море, мы это непременно узнаем, — проговорил воин, положив руку ей на плечо.

Санса молчаливо кивнула, поднимая на него глаза.

— Я боюсь, — едва сдерживая слезы, проговорила она.

Клиган прижал ее к себе, поглаживая ее растрепавшиеся от скачки рыжие волосы. Аромат розовой воды окутал его манящим ореолом. Он и не заметил, как коснулся губами ее макушки, продолжая нашептывать:

— Чего ты боишься? Еще же ничего не произошло. Нельзя всю жизнь прожить в страхе! Надо учиться преодолевать его, а не бежать…

— А как же Вы, Вы ведь тоже боитесь? — будто забыв о той грани, которую решила никогда не переходить, пролепетала Санса.

— О чем это ты, Пташка?

— Об огне. Каждый раз, когда Вы на него смотрите, он светится в Ваших глазах. Так же, как и все остальные, Вы несете этот страх через всю свою жизнь, лелеете его, не отпускаете от себя.

В этот момент Санса почувствовала, как напряглись его руки, до этого обнимавшие ее с такой нежностью, почувствовала его тяжелый взгляд, но, взывая к помощи Матери, решила продолжать:

— Я видела этот страх во время битвы на Черноводной, видела его в Миэрине и в ночь на кухне, когда жар свечи коснулся Вашего лица. Вы намного сильнее меня, но даже Вы не в силах побороть своих внутренних демонов, что говорить обо мне?

Санса была права — страх перед огнем был, пожалуй, единственным, с чем Клиган не мог справиться. Он никогда не оставался у костра больше, чем это было нужно, предпочитая изнывать от холода на почтительном расстоянии от колеблющихся язычков. Никогда не приближался к горящим домам, даже если из пламени можно было вынести нечто ценное. Огонь был его личным проклятием, и куда бы ни направлялся воин, огонь следовал за ним. Казалось, что вся жизнь его соткана из пламенных нитей, и куда бы ни ступила его нога, вокруг все пылало и искрилось.

Пес не знал, что ответить. Раньше бы он начал бросаться ругательствами, запугал бы девушку до смерти, но сейчас, сейчас он просто не мог так поступить. Разве мог он оскорбить Пташку, когда она так нежно прижимается к нему, ища в его руках защиты? А она, будто не замечая этой перемены в ее спутнике, продолжала лепетать:

— Я боюсь, боюсь, что у меня не хватит смелости еще раз встать между драконом и…

Санса осеклась, понимая, что могла сказать лишнего, поддавшись эмоциям, поэтому просто прислонила голову к кожаному дуплету Клигана, постепенно успокаиваясь, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло.

— Зачем ты вообще влезла в это пекло? — проговорил Клиган, которому этот вопрос не давал покоя, но, опасаясь затронуть болезненные для девушки воспоминания, он никогда не заводил эту тему.

Санса слегка помешкала с ответом, но потом ответила вопросом на вопрос, взглянув на Клигана с такой нежностью, что он неуверенно отвел взгляд.

— А разве это не очевидно?

Очевидно?! Это было очевидно для Тириона Ланнистера, возможно догадался об этом и Даарио, и Дейенерис, и все кухарки в его родовом замке. Возможно, знала об этом и каждая собака на десятки лиг от башни, и ветер, разносящий эту новость по ближайшим деревням. Это было очевидно для всех, кроме Сандора Клигана. Любой жест, как бы невзначай сделанный Пташкой, воспринимался им либо как случайность, либо как проявление жалости, что выводило из себя еще больше. Пес даже представить не мог, что Санса Старк может обратить внимание на такого, как он. Ведь ни одна женщина раньше не дарила ему добровольных прикосновений, даже не смотрела ему в глаза. Все награждали его лишь презрительными взглядами.

Как многие люди, держащие в руках свое счастье, Клиган не мог допустить даже мысли о том, что является его единоличным хозяином, а оттого был слеп, не замечая очевидного. Казалось, даже Санса поняла это, прикоснувшись рукой к его обожжённой щеке, проводя кончиками пальцев по каждому сгустку шрамов, а потом, приподнявшись на цыпочки, коснулась его губ.

Этот поцелуй, такой легкий, но в тоже время такой проникновенный заставил его сердце остановиться. На миг мужчина даже усомнился в реальности происходящего, боясь, что если он посмеет шевельнуться, мираж рассеется и Пташка упорхнёт из его рук. Но прошла минута, за ней вторая, третья… а она по-прежнему находилась в его руках, не делая ни единой попытки высвободиться. Тогда Клиган решился коснуться мозолистыми пальцами ее щеки, шеи, зарыться пальцами в копну огненных волос. Санса по-прежнему стояла рядом, готовая разделить с ним этот момент неожиданной близости.

Тихое рычание вырвало их из сладких объятий друг друга, оставив на губах вкус недавнего поцелуя. Лошади начали нервно переминаться с ноги на ногу, предчувствуя грядущую опасность, но в панику все же не впадали. Обведя взглядом округу, Клиган одним движением отбросил Сансу в сторону, обнажая огромный меч.

Из маленького перелеска в полусотне метров от того места, где они стояли, оскалив зубы, на них взирала огромная серая волчица. Она неспешно вышла из леса, кружа рядом с ними, как будто оценивая прыть своих жертв.