Санса Старк стала для него одновременно и наваждением, и проклятием; водой, которая утоляла его жажду, и огнем, сжигавшим душу. Ее постоянная близость, ее запах, пропитавший каждый уголок этого проклятого замка, сводили с ума. Одно лишь прикосновение к ее губам обещало открыть для него врата рая, но он уже срывал этот плод и теперь хотел больше, осознавая то, что, если начнет, уже не сможет остановиться. После ночи, проведенной в лесу, когда их тела были в манящий близости друг от друга, мужчина решил ограничить свои контакты с девушкой до минимума. Решил не испытывать соблазны, которые превышали его силы, но глупая Пташка, будто не желая ничего понимать, сама летела в огонь, не осознавая, чем может обернуться простой разговор или мимолетное прикосновение. В его власти было взять ее в любой момент, но каждый раз какая-то невидимая рука удерживала его от безумия, каждый раз осознание собственного ничтожества и уверенность в том, что девушка просто не способна испытывать к нему романтические чувства, будто кандалами сковывали его руки. Он не мог, да и не хотел представлять себя поднимающим платок из пыли у ее ног или читающим ей очередную балладу, желая пленить ее сердце. Нет, не таков был Сандор Клиган. Он не был окруженным ореолом благоухающих масел, летним рыцарем — он был воином, побывавшим в самой преисподней и восставшим из огня. Он видел много такого, отчего у прочих волосы могли поседеть одним днем.

Клиган привык жить, доверяя своей интуиции и инстинктам, ведь только так можно выжить в бою: не задумываясь наносить и отражать удары, повергая противников на поле брани. Но долго ли может мужчина, привыкший жить таким образом, сопротивляться своим инстинктам? Он не был рыцарем, не давал обеты, не связывал себя и прочими клятвами. Шла война. Разве Санса Старк не была его трофеем? Разве он не мог заявить на нее свои права?

Это ежедневное противоборство полностью уничтожило его защиту, возобладав над разумом, который уже не мог сдерживать желания, ибо они захлестнули мужчину с головой.

— Зря ты не осталась в своей комнате этой ночью, Пташка, — прорычал он с таким зловещим свечением в глазах, что у Сансы кровь застыла в жилах.

В этот момент на нее смотрел не угрюмый и язвительный Пес, с обращением которого она сумела свыкнуться, на нее смотрел незнакомый мужчина, внушавший ей истинный страх. Она хотела встать из-за стола и убежать, укрыться в своей комнате, но, рванувшись вперед, была схвачена. Клиган успел перехватить ее руки с такой быстротой, которой нельзя было ожидать от пьяного вдрызг человека. Санса попятилась назад, но стол, преградивший путь, отрезал ей дорогу к спасению, а мужчина все надвигался на нее, как гора, закрывая своей тенью.

— Что Вы делаете? Мне больно… — пропищала она, но Сандор уже не слышал ее.

Обхватив Сансу за талию, он лишь сильнее прижал ее к себе, сливаясь с ней властным поцелуем. Сердце девушки бешено стучало, но она то и дело повторяла себе, что нужно сохранять самообладание. Любой ценой. Ей казалось, что за тот миг, что длился поцелуй, она прожила целую жизнь. Впервые она оказалась так близко к мужчине и близость эта не была похожа на то, что происходило в рыцарских балладах. Клиган не спрашивал разрешения, чтобы забрать ее невинность, он пользовался своей властью и ничуть не стеснялся этого.

Сопротивление было бесполезно. Осознание того, что все ее попытки вырваться лишь распаляют желание мужчины, ударило ее словно пощечина, но и покориться злой воле она тоже не могла. А что пристало делать леди в подобной ситуации? Кричать? Но кто услышит ее крики, а если и услышит, кто осмелится заступиться за нее, зная, каков был Пес в гневе? Молить богов о милосердии? Но высшие силы давным-давно покинули ее. Во время бунта в Королевской Гавани на ее защиту встал Клиган, по иронии судьбы вставший на место насильников. Сейчас ей не на кого рассчитывать и не к кому взывать о помощи.

Почувствовав, что девушка оставила попытки сопротивления, мужчина усадил ее на стол, касаясь влажными губами ее шеи и плеч, разрывая в клочья тонкий халат. Опустился к груди, желая запечатлеть горячие поцелуи по всему ее телу.

Санса, молчаливо давясь слезами, никак не могла поверить в то, что мужчина может с таким животным пылом желать прикоснуться к женщине. Она никогда не считала Клигана робким, но ни один из тех поцелуев, которые он дарил ей раньше, не шел ни в какое сравнение с тем огнем, который обжигал ее кожу теперь. И если душой она чувствовала себя поруганной, то тело ее нещадно предавало, заставляя втайне желать и одновременно стыдиться этого. У нее не было слов, чтобы описать ощущения, обрушившиеся на нее в этот момент. По телу расползалось приятное тепло, поднимавшееся от низа живота к груди, заставляя трепетать ее бедное сердечко; руки покрывались мурашками при каждом прикосновении мужчины. Раньше она не знала той постыдной тайны, через которую проходят мужчина и женщина, чтобы достичь единения, теперь же ее пугал не Клиган, а сам факт того, что эта навязанная ей близость не внушала желаемого отвращения, а наоборот — становилась все более желанной.

Она почувствовала, как мужчина, задрав юбки, плавно раздвигает ей ноги, со стыдом смотрела на ночное платье, обвисшее клочьями на ее фигуре, но не могла найти в себе силы даже попытаться сопротивляться этому. Разум продолжал бить тревогу, мысли неустанно роились в ее мозгу, пока наконец одна из них не поразила ее, будто удар молнии:

— «Чёрта с два, я Санса Старк, наследница Винтерфелла, во мне течет кровь первых людей, и я не могу подарить свою невинность пьяному солдафону на столе, залитым вином, как какая-то кухарка!»

Девушка начала отчаянно цепляться за стол, сбрасывая с него посуду и прочую утварь, пока ее рука не натолкнулась на толстую свечу, фитиль которой готов был в любой момент утонуть в расплавленном воске. Ухватившись за нее, Санса, что было сил, ударила Клигана. Пес взвыл и отшатнулся от нее, как от огня, вспомнив, наверное, о единственной вещи, внушавшей ему леденящий ужас. Восковые капли мгновенно застыли на лице, скопившись на нетронутой ожогом щеке.

— Ах ты, маленькая… — взревел он, желая наотмашь ударить свою обидчицу.