Шрифт:
И не помнил еще очень, очень многое.
Его спас телефонный звонок. Но когда контора закрылась, он, вместо того чтобы идти на остановку, решил пройтись до дома пешком и поглядеть по дороге на девушек, как они возвращаются с работы.
И не поверил своим глазам, оказавшись в нескольких ярдах от дома из записки мистера Гранта.
Странно, но парадная дверь была открыта.
Он вошел. Поднялся на этаж. И тут же пожалел об этом.
Дверь выросла перед ним сама собой. И на ней имя.
Он в недоумении уставился на косо приклеенную визитную карточку. Мисс Нэнси Витмор. Готические, как на кладбище, буквы; дверной молоток в виде медного, подвешенного за хвост дельфина; чудовищного малинового цвета дверь; стены в белых обоях с розовыми венчиками; снова эта дверь невообразимого малинового цвета; странно, что ее так часто моют, — думал он; так часто, что краска стала отходить, и по краям ехидно выглядывал прежний желтый цвет; карточка была приклеена каким-то нелепым розовым пластырем.
Шлюха, решил он.
Первая мысль была — уйти. И вернуться, положим, в другой раз. Уйти сейчас же, покончить с этим сию минуту.
Он постучал.
Дверь отворилась. Он медленно поднял глаза и отпрянул. Его пронзила острая внезапная боль. Словно от разрыва аорты. Которая не выдержала ударов его бедного, перепуганного сердца. Его толкнуло вперед, он потерял сознание и упал. Поскольку это была она — живая и такая близкая, что до нее можно было дотронуться, дышащая, настоящая, совершенная копия, сама во плоти — Роза.
Глава 6
Он очнулся на полу, в незнакомой комнате, голове было жестко и неудобно. Над ним в кресле свернулась серая полосатая кошка и таращила на него громадные желтые глаза с узкими, как щели бойниц, зрачками. Откуда тут кошка? Кажется, он что-то забыл. Что за ерунда, где он? Он повернул голову и увидал Розу.
Вспомнил.
— Ты покрасила волосы, милая, — прошептал он, гордый, что так скоро догадался в полутьме. Но остальное, кажется, на месте. Там же, где шесть лет назад.
— Так-то оно лучше, — услышал он.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Вокруг было хорошо и тихо. Он лежал и слушал стук своего сердца. Правда, у нее теперь другой голос.
Но все остальное на месте.
На висках лежала лунная прохлада ее пальцев, в кресле, жмуря глазки, задремала кошка.
Он тоже закрыл глаза.
— Ну, будет вам.
— Милая…
— А вот этого не надо.
Но он не слышал. Поскольку теперь происходило то, о чем мечтал все эти годы истосковавшийся солдат, вернувшийся с войны.
— Почему? — несмело спросил он.
— И вы еще спрашиваете?
Он приоткрыл глаза. Кошки нет. Где-то рядом закипает чайник. Ее милое лицо так далеко сейчас думал он. Но это ничего, он хорошо знает, это ничего.
— Вот, — протягивая ему подушку. — Подложите себе под голову.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул — все хорошо.
— Отдохните и проваливайте ко всем чертям, — она резко выпрямилась.
Конечно, она шутит, просто шутит. Он приподнялся, хотел ее поцеловать, открыл глаза и вдруг увидел, что он один. Но вот из кухни долетели звуки. Все хорошо, она не ушла.
Он приподнялся, переполз в кресло. Внутри — пустота и боль. Комната плывет, кружится вместе с кошкой — та снова здесь. Он сосредоточил взгляд на кошке — она устроилась на полу и прямо перед ним принялась мыть мордочку лапкой.
Он медленно переместил взгляд на кухню. Видимо, он пока слаб, а ему еще столько нужно спросить у Розы. А он, болван, не знает, с чего начать.
Она вернулась и принесла две чашки. Ну вот, кроме этих темных волос, она совсем прежняя.
— Я только начала заваривать, а тут вы.
Она протянула чашку, но увидев, что он дрожит, поставила ее на стол.
— Не могу, — виновато сказал он.
Она присела к столу и, глядя на него из-за краев чашки, принялась короткими глоточками пить чай. Оба сидели в полной тишине и настороженно смотрели друг на друга. Ему так много надо ей сказать. Но как? Эта невозмутимость и что-то новое, чужое в ее лице пугало его.
— Да что с вами? — не выдержала она.
Вот, что, — догадался он. — Ее глаза. Конечно, она же ничего не знала все эти годы. Думает, он ее бросил, вот и смотрит, как на врага. Но это ничего, он хорошо знает, это ничего. И окончательно потерял дар речи.