Горничная Мэри сказала, что хозяйки нет, должно быть вышла за продуктами, и объяснила, где найти лавку зеленщика. По слухам, туда завезли свежие овощи. Он заковылял к магазину, почти бегом, растрепанный, взъерошенный, на него оглядывались на улице. И вдруг, посреди длинной очереди, она — тонкая почерневшая статуя.

Она заговорила первая.

— Мистер Саммерс, — задребезжало у него в ушах, — что вы здесь делаете в рабочее время? Только не говорите, что эти ужасные новые бомбы разнесли вашу контору в щепки.

Она говорила громко, неестественно громко, на всю очередь, специально, чтобы ее было слышно. Но никто не повернулся. Все женщины, как завороженные, смотрели в одну и ту же точку, на овощи, что таяли буквально на глазах, не успевая попасть в их дряхлые кошелки, смотрели, будто желали пришпилить, пригвоздить, пронзить их длинными — как от зрачков до самого прилавка — стальными шпильками — все эти вожделенные бобы, горох, стручковую фасоль и нечто — там под прилавком, что у других уже лежит на дне корзин, и ни одна из этих счастливиц не проболталась. И каждая была готова ждать, надеясь на редеющий запас чего-то, — забытого, желанного — вцепившись в эту тайну железной хваткой старых изнуренных глаз.

— Если вы будете достаточно находчивы, то пройдете с этим вашим боевым увечьем без очереди, и сделаете за меня покупки, — она лукаво улыбнулась. — Скажу, что вы мой племянник, только из Германии с… что там у вас? На первый раз они простят и пропустят.

— Никогда, — он забыл про телефонную будку.

— Да что с вами, мистер Саммерс? — понизив голос. — С вами что-то не так. Посмотрите на себя.

— Послушайте, — он отвел глаза, спрятал измученный взгляд.

«Что он мычит, словно дикий?» — думала она.

— Все лишнее, лишнее, вот оно, главное — у Розы, Розы… — он задыхался.

— Розы, — перейдя на шепот и с опаской озираясь. — А что они? Теперь их не найти, и потом цены. Их выращивают в теплицах. Но их почти все разбомбили, мистер Саммерс.

— Все не то, не то… это мистер Грант…

— Слушайте, мистер Саммерс, — испугалась она, — только не на улице, вокруг люди. Неловко обсуждать частную жизнь на ходу, вы уж меня простите.

— Скажите только одно, одно слово, — отчетливо произнес он. Его карие глаза смотрели на нее в упор. «Нет, черные, черные вишни», — думала она. — Он, в самом деле, потерял дочь?

— Не имею ни малейшего понятия. А теперь не изволите ли пойти домой и выпить чашку чая? Пускай Мэри позаботится о вас. Все нервы, — громко, на всю очередь. — Со мной такое случалось.

— Сей же час.

— Как? — полушепотом. — Но передо мной всего четыре человека!

— Вы должны! — взмолился он.

— Но завтра вас ждало бы такое угощение, ах, когда вы увидите, что у вас в тарелке! Право, даже не знаю, но миссис Ингланд говорила, сегодня завезут нечто особенное. Мистер Бланденс всегда так обходителен со мной.

— Вот, самое важное, — очень громко. — Его дочь. Откуда вы знаете, что она умерла?

Все шляпки дружно повернулись к ним. Щелк-щелк — защелкали булавки длиною в ярд, отворотились от прилавка, от закромов зеленщика, и впились в тайну глаз-хамелеонов странного хромого юноши. И миссис Фрейзер это заметила.

— Это невыносимо! — громко, чтобы вокруг было слышно. — Я уважаемая замужняя дама. Не забывайтесь, молодой человек! И откуда мне знать, что стало с его дочерью. С какой стати? Эти люди не имеют ко мне никакого отношения. Если не верите, спросите у мистера Мидлвича, — сказала лишь затем, чтобы избавиться от Чарли Саммерса. И попала в цель.

— Мидлвич… — прошептал он и в ту же секунду оставил ее.

Он нашел телефонную будку и позвонил в СЭГС, там ответили, однако, что мистер Мидлвич вышел. Весь оставшийся день он блуждал по городу. И, наконец, выйдя из забытья, увидел перед собой ворота в парк. Облокотился о ствол, рухнул прямо под деревом, забылся долгим глубоким сном. Проснувшись через несколько часов, почувствовал себя немного лучше. На сердце его лежала тяжелая, щемящая тоска.

Это был его последний здоровый сон перед наступившими затем мучительными ночами.

В контору он пришел на следующее утро, пропустил лишь день. Увидав свое отражение в зеркале — а придя на работу, он имел обыкновение первым делом мыть лицо и руки, — удивился, не найдя в себе перемен.

— А, вот и вы, — встретила его мисс Питтер. Она говорила с нарочитой грубостью, поскольку неожиданно для самой себя обрадовалась его появлению.

— Да.

— Я уж решила, вы отправились в Бирмингем, но заглянула в ваш календарь и ничего не нашла, — деланно, небрежно. — А вчера пришла целая пачка повторных запросов.