ее. Я сдерживаю свое желание вытолкнуть офицера с порога и с наших глаз.

– Скоро увидимся, – грозно произносит Леннокс, выходя на улицу. Сент-Клэр медленно

закрывает дверь, но его мышцы так напряжены, что я замечаю, как он прилагает всю силу

воли, чтобы не хлопнуть ею.

Мы стоим напряженно в тишине, ожидая, когда они уедут. Медленно заводятся

двигатели, и свет от фар удаляется, пока мы вновь не погружаемся в темноту.

Одни.

Я делаю глубокий вдох, и мой гнев начинает возвращаться.

– Тебе стоит начать объясняться. Сейчас.

– Почему бы нам не побеседовать, принимая вместе душ? – спрашивает Сент-Клэр.

Что? Я открываю рот, собираясь высказать ему все, но он наклоняется ко мне и шепчет:

– Леннокс мог поставить жучки или попытаться подслушать с улицы. Нам нужно

отправиться куда-нибудь, где нас не смогут услышать.

Жучки, видеонаблюдение. Чувствую холодок по коже. Я действительно беспомощна.

Поднявшись наверх в его роскошную ванную, мы выскальзываем из халатов и заходим в

заполненное паром пространство душевой, где под напором льется вода. Сент-Клэр

притягивает меня к себе, и моя кожа начинает пощипывать от жара нашей близости друг к

другу. Мое тело пока что не предает, а вот разум и сердце подозрительно относятся ко всему,

прямо как Леннокс. Мне инстинктивно хочется прижаться к Сент-Клэру, расслабиться на его

сильной груди и притвориться, что сегодняшней ночи вообще не существовало. Но я не могу.

9

N.A.G. – Переводы книг

Он предал меня, и этого не изменить.

– Ладно, говори, – требую я, глаза жгут горючие слезы. – Я доверяла тебе, солгала ради

тебя, а теперь, если тебе хоть когда-нибудь было на меня не плевать, ты расскажешь мне

правду. Всю.

Он делает глубокий вдох, и на его лице проскальзывает выражение, которого я никогда

раньше не видела. Тревоги… и облегчения.

– Он прав. Леннокс. Мужчина, стоящий за всеми этими кражами и ограблением

галереи. Это я.

– Что? – Я в шоке отскакиваю, лишившись дара речи и с трудом воспринимая его слова.

Сент-Клэр выдыхает, словно это секрет, который он очень долго хранил в себе. Он

смотрит на меня, а его синие глаза будто полны новой надежды.

– Но ты должна мне поверить, я никогда не хотел тебе лгать, Грэйс. Все, что касается

тебя и меня, по-настоящему. Это самое настоящее, что я когда-либо знал.

Качаю головой.

– Как я могу тебе верить? Ты сам сейчас сказал, что все, о чем говорил мне когда-либо

было ложью!

– Шшш, – успокаивает он меня, – Пожалуйста, Грэйс, позволь мне объяснить.

– А что тут объяснять? – восклицаю я уже в ярости. – Ты крадешь у людей, Сент-Клэр.

Боже, зачем? Ты самый богатый человек, которого я знаю. Ты же можешь купить любую из

этих картин, даже не напрягаясь.

– Все не так. Я краду их не для себя. – Он тянется ко мне, но я отстраняюсь.

– Но ты действительно крадешь их. И для кого же тогда? – Смотрю на него в упор в

замешательстве.

– Для тех, кому они принадлежат. Для людей, не имеющих законного права, которых

система не пожелала слушать, у которых нет другого выхода. Я возвращаю произведения

искусства их законным владельцам.

– Например? – спрашиваю я, не понимая, но все же желая, чтобы он объяснил.

– Семьям, которые потеряли все во время войн, – объясняет Сент-Клэр. – Произведения

искусства, что были конфискованы нацистами или украдены. Людей лишили в жизни всего,

что для них имело значения. Есть сотни шедевров, которые были незаконно изъяты, а теперь

висят в галереях или продаются на аукционах. Я не считаю это воровством. Я вижу в этом

справедливость. Семьи потеряли их самые дорогие достояния… если я могу вернуть их

семейное наследие, их бесценные реликвии, которые у них раньше незаконно отобрали, разве

это так плохо?

– Да, – говорю ему, борясь с подступающей к горлу желчью. – Плохо. Чарльз, если ты

так печешься о справедливости, то можешь нанять юристов и биться с ними в суде. Но вместо

этого ты снуешь по округе посреди ночи и воруешь. Ты преступник. И занимаешься этим,

потому что обожаешь острые ощущения. Любишь вызов. Боже, Леннокс был прав на счет