Но радость мигом пропадает. Я вспоминаю Тони. Вспоминаю его бледность, приборы вокруг него, призрачные гарантии доктора Маслоу… всё это давит неподъёмным грузом и мигом рушит мою радость в руины. Я не могу быть счастлива, пока не буду убеждена в том, что с моим ангелочком всё в порядке. Больше всего на свете я желаю этого.

Интересно, я могу уйти? Или обязана дождаться утра?

Рискованно будить Эдварда – он и так сменил гнев на милость во время сегодняшнего дня – не стоит нарываться.

Пока я думаю над тем, что буду делать, не сразу замечаю изумрудный взгляд уже открытых глаз мужчины, смотрящих на меня в упор.

– Куда собралась?

– Никуда, – откидываюсь обратно на подушки, говоря это, и прикрываю глаза.

– Не расслабляйся сильно, Белла, это только начало, – лукавость его голоса заставляет меня вздрогнуть. Наверное, большое количество женщин сочли бы Каллена потрясающим любовником, но мне, откровенно, секс с ним доставляет только неприязнь. Мне это не нравится, и я едва успеваю совладать лицом, прежде чем его искривит какая-нибудь гримаса. Тем временем губы Эдварда уже блуждают по моему оголённому плечу, заставляя ёжиться от холодка, пробегающего вслед за его горячим дыханием.

– Я прощаю тебя последний раз, Белла, – произносит он, опираясь на локоть и исследуя мою грудную клетку. – Ещё одно опоздание, и я без предупреждения лишу тебя всего!

– Поняла. Больше это не повторится, – говорю с придыханием, пытаясь подыграть ему, чтобы всё это побыстрее кончилось.

– Завтра ночью ты снова приедешь сюда, – шепчет он, двигая губами по моей шее. – Где ты живёшь?

– Зачем тебе знать? – напрягаюсь, пытаясь отстраниться, но он не выпускает меня.

– Напомнить тебе правила? – нахмурившись, рычит Каллен, и я качаю головой, произнося адрес. Мужчина кивает:

– К восьми у твоего дома будет стоять машина, водитель доставит тебя сюда. Только выгляди презентабельно, иначе я за себя не ручаюсь!

– Обещаю, – снова киваю, запуская руку в его волосы, и несильно тяну их на себя. Ему нравится некоторая грубость. По-моему, он воспринимает это как страсть. Только вот наши с ним возможности отличаются. Он сильнее меня в несколько раз, и если я стараюсь не делать ему больно – не хочу знакомиться с его гневом снова, то он об этом не заботится вовсе. Не удивлюсь, если завтра на мне обнаружатся синяки.

Я вообще не уверена, что в силах вести такую активную половую жизнь.

Каллен впивается в меня поцелуем, наваливаясь большей частью своего веса. Даже не пытаюсь оттолкнуть его, мужественно терплю.

Стараюсь по мере возможности откликаться на его прикосновения, но в то же время думаю о своём сыне. Думаю о том, что иду на это только ради него.

Невольно вспоминаются моменты из прошлого: во время занятий любовью с отцом Тони мне было хорошо, мне было приятно, и мне не было ни капли больно. Всё проходило практически идеально, а теперь…

Чувствую себя так же, как султанские наложницы в исламских странах: не имею право сказать «нет», лишь наделена способностью терпения и обязана удовлетворять прихоти своего повелителя. Мой повелитель – Эдвард Каллен, теперь уже точно…

Я вспыльчивая, но я знаю свои приоритеты и возможности. Пять недель. Я должна быть здесь, как минимум пять недель, чтобы отработать ту сумму. Сегодня всё едва не рухнуло, и мне несказанно повезло, что Эдвард изменил своё решение по поводу счетов.

Главное, что сейчас всё в порядке. Я перетерплю, перебьюсь и переживу. Только бы был жив мой малыш…

И всё же хочется сопереживания, хочется сочувствия, хочется помощи…Ну не Каллену же рассказывать об этом!

Опускаю руку на кровать с затылка мужчины и чувствую под кожей что-то острое. Стреляю туда взглядом, замечая серебристую упаковку. В голове зреет вопрос, способный на пару секунд оттянуть кульминацию нашего «времяпровождения».

– Эдвард, можно кое-что спросить? – спрашиваю так, чтобы показать, что считаю его главным, признаю его непобедимость. Сложно её не признавать – не думаю, что кто-то ещё остался жив, после того, как сделал это. Опять же, вспоминается спутница Каллена из ресторана, которая была пристрелена в этом доме, и скорее всего, спала с ним, как и я, на этой кровати. Не постигнет ли та же участь меня? Вдруг меня тоже пристрелят? Он пристрелит. Пристрелит собственной, не дрогнувшей рукой?

– Какие ещё вопросы? – раздражённо и нетерпеливо спрашивает он, сильнее сжимая мои руки и тело в своих руках.

– Ты увлекаешься наркотой? – поднимаю пальцами упаковку с таблетками и слышу смешок мужчины.

– Тебя это волновать не должно, – шепчет он. – Ты здесь не для того, чтобы продвигать благотворительную акцию за здоровый образ жизни. Моя личная жизнь тебя не касается. И эти вопросы тоже. – Ударение на словах «моя» и «не касается» слышу вполне отчетливо и прикусываю губы почти до крови.