– Сахарок?

Слово выдернуло меня из задумчивости, и я посмотрела на Зака.

– Не называй меня так! – рявкнула я.

Он усмехнулся и покачал головой.

– Я спрашивал, не хочешь ли ты сахара в кофе. Ты любила с сахаром, не думаю, что твои вкусы изменились.

– Я ненавижу кофе с сахаром, – соврала я, отказываясь признавать его хорошую память. – Я возьму черный.

Он поставил на стол два бумажных стаканчика и присел напротив меня. Мы оба молчали. Я не собиралась облегчить ему задачу и начать с легкой великосветской беседы. Это было последнее место на земле, где мне сейчас хотелось находиться. Исследовательская палатка в Антарктике? С радостью. Поплавать с крокодилами в Амазонке? Согласна. Переползти пустыню в Египте? Проще простого, по сравнению с этим моментом.

– Ну... – вздохнул он. – Как зовут твоего парня?

Я прищурилась и оперлась локтями на стол.

– Я сижу здесь с тобой только потому, что ты не мог заткнуться перед Дарлой, а я не хочу, чтобы все знали о моей личной жизни. Ты хочешь скормить чушь о том, где был все эти пять лет? Ладно. Усаживайся поудобней, но своего парня с тобой я обсуждать не собираюсь.

Он едва заметно вздрогнул от моих слов и опустил голову. Боль охватила мое тело.

Нет! К черту боль. Он заслужил это.

– Я заслужил это, – сказал он.

– Наконец, хоть в чем-то мы единогласны. – Я закатила глаза и откинулась на спинку стула, руки все еще были скрещены на груди.

– Знаешь, для меня это тоже не так просто, – мягко начал он. – Годами я обдумывал, что сказать, если ты дашь мне шанс. Теперь, когда ты здесь, сидишь передо мной, мой мозг парализован. Я знаю, все что бы я не сказал, не оправдает решение, принятое мной пять лет назад, и я не пытаюсь оправдаться. Я лишь хочу, чтобы ты знала, почему я вернулся.

Мне было наплевать, откуда он вернулся, или же я не хотела знать, но понимала, что он не отступит, пока я позволяю ему объясняться. В этот момент я решила придержать наживку и разрешить ему высказаться. Затем он заглотит ее.

– Я думаю, ты знала, что тогда я пил, но ты не представляла сколько. Я не мог контролировать себя. Ходил на работу и отрабатывал восьмичасовую смену, хотя всегда были места для подработки. Я не мог дождаться окончания смены, чтобы пойти и выпить.

Вспоминая, сколько раз он уходил без причины, или, как тяжело было с деньгами, я стиснула зубы, но позволила ему продолжать.

– Мне даже никто не был нужен, чтобы выпить. Я мог взять упаковку пива и просто сидеть в машине и пить. Затем я приходил домой, ты уходила на работу, и после того, как укладывал девочек, я пил, пока не отключался. Дошло до того, что утром, по пути на работу, я брал пиво, чтобы остаток дня меня не трясло.

Я пораженно смотрела на него. Я знала, что он пил, по дому то тут, то там, валялись пивные банки, но я не представляла, насколько все было запущенно.

– Я был болен. Затем, однажды, меня остановили и арестовали за вождение в нетрезвом виде. Меня должны были сразу же посадить за решетку, но, если помнишь, мама тогда работала в офисе адвоката. Он договорился, и меня выпустили, сняв все обвинения. Месяц спустя я врезался в машину, и пара внутри получила серьезные повреждения. Еще один случай вождения в нетрезвом виде, еще один арест, еще больше обвинений. Паршивые были времена.

Его рассказ полностью поглотил меня. Понятия не имела, что его арестовывали.

Кто выплачивал за него залог? Как он посмел скрывать это от меня?

– Тогда я решил, что недостаточно хорош для тебя и девочек. Что бы с вами тремя не случилось, вам было бы лучше без меня. Я так же знал, если скажу, что ухожу потому, что облажался, ты бы боролась за нас. И, скорее всего, ты бы выиграла. Уйти от тебя и девочек было самым тяжелым и тупым поступком, который я совершал.

Мое сердце сжималось от боли. Осознавать, как я была груба, в то время, как он пережил всю эту боль и эти проблемы.

– Так или иначе, ты думала, что я был на работе, но мама забрала меня на встречу с адвокатом, на которого работала, и рассказала в каком я дерьме. Позже, вечером, пришла Кристина присматривать за девочками, и я принял быстрое решение. Я забросил свои пожитки в машину, написал тебе записку, поцеловал на прощание девочек, вот и все. Я плакал, когда целовал их. В ту ночь я проезжал мимо дома раз десять, так близко, чтобы вернуться и умолять простить меня. Один раз я остановился у обочины. Я четко это помню. – Он смотрел на стол, погруженный в воспоминания. – У тебя на руках сидела Люси, ты все еще была в форме медсестры. Ты отдернула занавеску, чтобы посмотреть кто там, но тебя осветили фары. Я начал отъезжать, и ты ушла, уверенная, что машина просто разворачивается.

О, Боже. Я помню это! Было так темно. Я надеялась, что это он, но машина уехала и я потеряла всякую надежду.

Он шмыгнул носом и вытер уголки глаз, все так же, не поднимая головы.

– Во всяком случае, после этого моя жизнь пошла по наклонной. Я переезжал с дивана на диван, выпивал по ящику пива в день, иногда больше. Вскоре пива стало недостаточно, тогда я начал пить напитки покрепче. Я хотел, чтобы все онемело. Когда я бы трезв, я думал лишь о тебе с девочками, и сколько пропускаю. Я предпочел алкоголю девушку и дочерей. Это было самое дно моей жизни, так я думал.