— Ну, может, тогда «Кто подставил кролика Роджера?»? — сделал еще одну попытку Ленон, но она оказалась еще более смехотворной, чем предыдущая.

— Извините, а вы какой институт окончили? — прервал свою речь профессор и с подозрением уставился на Ленона. Юноша опустил глаза и начал смущенно шаркать ногой по полу.

— Да у кого я только не учился — и у хаслинцев, и у альдорцев, но больше — у велитов, — спас ситуацию Гаузен, решив ответить за приятеля.

— Это что, фамилии научных руководителей? — осведомился Христофор Михайлович, которому, похоже, некоторые из них показались знакомыми. Но вместо дальнейшего уточнения профессор оглушительно чихнул.

— Будьте здоровы, — от всей души пожелал ему Ленон.

— Спасибо всем! Спасибо, дорогие друзья, за то, что поддержали меня в столь нелегкое время, когда у меня были проблемы со здоровьем, — начал эффектно раскланиваться Христофор Михайлович, как будто он выступал на сцене перед огромной аудиторией. — Я у вас в неоплатном долгу, и поэтому даже не буду пытаться вернуть его вам.

После этих торжественных слов профессор решил чихнуть на бис еще раз.

— Желаю вам всяческого здоровья, — прибавил снова Ленон.

— Какого-такого всяческого? — возмутился ученый, резко сменив настроение. — Здоровье, как и ум, бывает только крепким и слабым. Особого ассортимента в нем не наблюдается.

— Простите моего невежливого друга, — решил вступиться за Ленона Гаузен, не знающий всех местных обычаев и побоявшийся, как бы ученый не обиделся и не поднял тревогу на весь НИИ.

— Это все свинец, все свинец, — снисходительно объяснил ученый. — Развелось его в последнее время в атмосфере. А, как всем известно, вследствие физических свойств свинца характер становится тяжелым до полного оскотинивания. Но ничего, ничего… Как говорил мой друг профессор Ван Хельсинг про графа Цепеша — Карпатского осина исправит, — вспомнил Христофор Михайлович и после этих слов зловеще захохотал.

— Он что, финн, ваш профессор? — не понял Ленон. — Ну, из Хельсинок?

— Простите моего заторможенного друга. Он дико соскучился по своей родине, — снова начал оправдываться Гаузен, но в этот раз Христофор Михайлович пропустил слова извинения мимо ушей:

— Да нет же! Ван Хельсинг! А я всегда ему говорил — не за теми ты, Ваня, бегаешь! Лошади, они пуще вампиров укусить могут! А глазища у них такие красные. А зубищи у них такие заразные! Вы знали, почему они так заразительно и громко ржут? Да потому что у них бешенство в крови!

Кхм, надеюсь, среди присутствующих найдутся те, кому что-то говорит имя Аввакума Петрова? — вновь хаотично поменял тему Христофор Михайлович. — Пусть они поднимут свои руки.

Похоже, что профессор имел большой преподавательский опыт и привык выступать в лекционных залах.

Ленон попытался поднять руку, но Гаузен, испугавшись новой порции потока сознания ученого, грубо его одернул.

— Так как в этом кабинете есть хоть один знаток в этом вопросе, — произнес ученый, видимо, имея в виду себя. — То я не буду пояснять, а сразу перейду к тому, что он сказал.

Так вот, как сказал остолоп Аввакум… Тьфу ты черт, прости господи! Прототип Аввакум! Да что ж такое! Опять не то!

— Может быть, Робокоп? — подсказал Ленон.

— Протопоп! Протопоп Аввакум! — наконец, вспомнил ученый. — Впрочем, я уже позабыл, что он там говорил. Но, наверное, что-то плохое и про лошадей! Что, все равно не верится? — поинтересовался Христофор Михайлович. — У меня есть железные доказательства! Вот, вятская приземистая, — с гордостью заверил ученый и постучал по конскому скелету.

— Вообще-то больше похоже на пластмассу, — пригляделся Ленон.

— Все равно кости нанизаны на проволоку, — пояснил профессор и продолжил доказывать свою правоту:

— Знаете, в чем причина подъема и расцвета нашей державы? Мы отказались от живых лошадей в пользу железных коней. А без этого мы никогда бы в космос не вышли! А вы знаете, почему лошадей не посылали в космос? Эта подлая скотина только и ждет возможности, чтобы угнать первый попавшийся космический корабль и вернуться в свою лошадиную галактику за подмогой. Да-да! У меня и на этот счет исследования есть, и я в скором времени предоставлю их самому Савушкину на рассмотрение!

Тут Гаузен, разобрав знакомую фамилию, несколько изменил свое отношение к взбалмошному ученому, прикинув, что тот сможет помочь им встретиться со знаменитым космонавтом.

— Недаром, ох, недаром, гениальный режиссер Тарковский сбрасывал лошадей с колоколен! А Френсис Форд Коппола отрезал им головы, — продолжал сокрушаться профессор.

— Френсис Форд Коппола! — потрясенно повторил Ленон. — Тот самый, который обедал с Валентином Петровичем.

— Из-под топота копыт пыль по полю летит. Прислушайтесь, насколько зловеще звучит эта древняя пословица. Этими вот восемью нехитрыми словами мудрецы прошлого пытались нас предупредить об опасности, исходящей от племени непарнокопытных. Вдумайтесь в эти слова и вам сразу представиться облако пыли, которое скрывает эту табунообразную саранчу, сметающую своим цокотом все, что им встретится на пути, — продолжал описывать нелегкие конские будни Христофор Михайлович. — Лошадь — это то животное, которое погубило Кларка Кента, более известного как Супермен.