Гриндевальд, вцепившись крючковатыми пальцами в спинку стула, стоял напротив кривенького диванчика и, не моргая, смотрел в стену.

– Гриндевальд Анатольевич, – осторожно позвал Деймон, подумав, что у ученого случился приступ кататонического ступора.

Но ученый молчал. Даже не вздрогнул, словно стена была куда интереснее, чем семейная драма военрука.

– Валюша, – подражая голосу пахана, пискнул Деймон.

Ноль эмоций.

Помахав рукой у самого носа Гриндевальда, Деймон, не зная, что делать, дал тому смачный подсрачник, но особого эффекта не добился. Гриндевальд замер, как памятник на площади.

– Бляха муха, – выругался военрук. – Убивашка, я согрешил….

– Поблядун проклятый, – глухим голосом хриплого священника отозвался Гриндевальд.

Деймон вздрогнул и снова повернулся к нему.

– Старый, хули ты замер?

– Я впал в транс, – пояснил Гриндевальд. – А твой противный голос прервал мой выход в астрал.

Деймон понимающе закивал, но со стороны это выглядело так, будто он общался с безнадежным психом.

– Я знаю, что ты был тогда, в 1863 году, возле «Пушинки». Тебя еще взрывом контузило.

– Откуда ты знаешь? – изумился Деймон.

Гриндевальд загадочно блеснул глазами.

– Открою тебе тайну, Деймон Сальваторе. Я ясновидящий…

– Не гони, старый пень.

– Участник десятой Битвы экстрасенсов…

– Ой, не пизди…

Старый ученый разобиделся.

– Я знаю, что ты совратил несовершеннолетнюю кудрявую девку, знаю, что пытался совратить жену своего брата три года назад, знаю, что в тебя тайно влюблен Джереми Гилберт, знаю, что в августе 44-го ты разобрал немецкий танк на металлолом, а на вырученные деньги купил коня и…

– Хватит! – крикнул Деймон.

Гриндевальд усмехнулся.

– Ты ж медиум! – поразился Деймон. – Ты стал ясновидящим потому что познал таинства сверхсильного колдунства предков?

– Нет, потому что надышался парами плутония.

– Что ты видишь в моем будущем, мудрейший?

Гриндевальд, оторвав наконец взгляд от стены, поднял свои выпученные глаза на изумленного военрука.

– Жопу вижу. Беспросветную жопу, – изрек Валя. – В которую тебя загонят твоя тупость и эта маленькая будущая уголовница.

Деймон настороженно взглянул на Убивашку и хмыкнул.

– И что означает эта «жопа»?

Гриндевальд, для виду помахав руками и прочитав молитву, взял руки Деймона в свои и, проникновенно взглянув в глаза, потусторонним голосом зашептал:

– Все начнется в сарае….

– Деймон, ёб твою мать! – В комнату ворвался Дин Винчестер, поправляя на ходу сползшую простыню. – Там пахан твою бормотуху выжирает! Ой, а что это у вас за венчание?

Поняв, насколько двусмысленно смотрятся двое мужчин, держащихся за руки и проникновенно глядящих друг на друга, Деймон мигом вырвал ладонь из цепких пальцев медиума и, швырнув в Дина стареньким молотком, рявкнул:

– Етить твою, какого ляда ты врываешься! А вдруг мы здесь голые?

Не оценив сарказма, Дин посинел от ужаса.

– Голубец подкрался незаметно, – только и сказал он. – Бро, ну ладно эта пидарасина из Тайной комнаты, но ты-то…тебя что, Эдик покусал?

Выпроводив туповатого коллегу, Деймон подбежал к Гриндевальду и тряхнул за плечи.

– Что случится в сарае? А, старый? Не молчи, етить твою!

– Закрылся третий глаз, – только и сказал Гриндевальд, снова уставившись в стену. – Иди с Богом, Деймон. А я пойду, плутоний понюхаю.

Самый добрый министр магии сидел в своем кабинете и усердно лепил из пластилина зверушек. Удивляясь, почему жирафик получился больше похожим на фаллический символ, нежели на животное, Люцифер, прикусив язык, возюкал пластилин по столу и напевал себе под нос песенку из какого-то диснеевского мультика.

Кабинет доброго гуру больше напоминал покои принцессы. Нежно-лиловые стены, обклеенные различными гирляндами и бумажными поделками, пушистый ковер, розовые занавесочки в мелкий цветочек. На рабочем столе – старенький компьютер, папки с бумагами и множество фотографий в рамочках из разряда «Синдикат Н.Я.Ш.К.А. – стильно, модно, молодежно».

Когда Люцифер вылепил из желтого пластилина какое-то подобие головы жирафа, в дверь тихонечко постучали.

– Да-да-да, – обрадовался посетителям добрый гуру.

На пороге тут же возникла мадам почтенного возраста, накрашенная, как феечка Винкс в лучшие свои годы, и одетая в нежно-поросячьего цвета лосины, подчеркивающие не то, что надо. Долорес Амбридж (а это была именно она), на закате своих пятидесяти лет, видимо решила поэкспериментировать с сексуальными образами, дабы создать что-то вроде «дерзкой кошечки Долорес», но пока даже пластилиновые фигурки Люцифера выглядели сексуальнее.