Но он так и не прыгнул, долетев вместе со своей машиной до дна ущелья и растворившись в ало-черном облаке жирного бензиново-масляного взрыва... Чуть позже недалеко от места вспышки упало крыло, оторванное первым попаданием.

...Как и все невольные зрители случившегося, Дайтон с секунду пребывал в состоянии отупения, - сквозь грохот разрывов бомб он различал только щелчки затвора фотоаппарата Вероники, стоящей поодаль и жадно дергающей рычаг перемотки не отрываясь от видоискателя, да громкие крики пилотов из полевой рации. В эфире стоял сущий дурдом, - когда летчики перестали звать разбившегося при любом раскладе ведущего, они понесли, прямо скажем, какую-то околесицу про вражеские истребители, которых и в помине быть не могло. В себя он пришел, когда увидел новый залп из непонятного пока оружия - пучок ослепительно-белых огненных "стрел", с упреждением выброшенный кем-то с цитадели, и краем зацепивший еще один штурмовик, который на втором заходе решил полоснуть пушками по вершине скалы. Штурмовик, видимо, ни во что не попал, а вот сам получил несколько попаданий вдогон. На глазах Дайтона ему как ножом срезало хвостовое оперение и сорвало заднюю часть обшивки с правой моторной гондолы. Пролетев еще с милю по широкой дуге, самолет ярко вспыхнул, освещая половину ущелья, и снова круто разворачиваясь, исчез из виду...

Дайтон решительно схватил ларинг у радиста, поднес к лицу и громко заорал:

– Труба-первая, вызывает Скипетр, огонь из всего по цитадели, чем плотнее, тем лучше! Кондор-первый, отвести баллоны от скалы, как поняли, прием!!! Никакого десанта, мля, десант отменяется, как поняли?!

– Труба-первая, вас понял, - голос Штыревича звучал даже сквозь помехи сбитым, растерянным, - Готовность - три минуты. Прием.

– Кондор-первый, отвожу баллоны...
– Шуберту тоже было не до смеха, - Отменять удар Кондоров-третьих? Как поняли, прием?

– Пусть сыпят с безопасной высоты, постарайтесь дать минимальное рассеивание, я уже не успеваю отвести "Кроны"! Выводите "кондоров-вторых" из зоны контакта, и пусть уже, к чертям собачим, прекратят засирать эфир!!!
– рявкнул Дайтон в ответ, от души жалея о присутствии на КНП побледневшей от увиденного Лиссы и азартно снимавшей, все что видит, Вероники. Та как раз отложила фотоаппарат, и с упоением стрекотала кинокамерой...

Баллоны внешнего наблюдения и впрямь начали отводить на безопасное расстояние, но приказ последовал недостаточно быстро, либо враг предусмотрел его заблаговременно. Снова с цитадели высыпались "стрелы", на этот раз, розово-алые, отсюда похожие на сноп искр в зажигалке, и Дайтон даже без стереотрубы разглядел, что весь пучок закончил путь в борту увлекшейся обстрелом крепости "Камбалы", которую было хорошо видно в темноте по вспышкам пулеметных очередей на обеих турелях...

Вот теперь ущелье осветило по-настоящему!

Газ в баллонах, строящихся в Королевстве, был, строго говоря, не горючим. Чтобы он "занялся", обычно не хватало не только зажигательных пуль, но и снарядов зенитной артиллерии, хотя в последнем случае и без возгорания приходилось несладко... Однако, похоже, что эти новые снаряды были, как раз, рассчитаны именно на такое, - "Камбала" вспыхнула страшно, вся разом, пламя вырвалось изнутри на обшивку сквозь стремительно расширяющиеся пробоины, и захватило поочередно все внутренние емкости с газом... Зрелище огромного костра в небе, такого яркого, что в ущелье стало на несколько минут светло, будто днем, подавляло и в то же время заставляло смотреть во все глаза, - как, подобно листу бумаги, сворачивается и прогорает обшивка, как уже голый каркас с бушующим внутри огненным смерчем заваливается вперед... Но сразу не падает - даже горящий газ все еще сохранял подъемную силу, и только когда каркас начал разрушаться, вниз посыпались его отдельные секции, а газ страшным огненным облаком заструился вверх...

В этот же миг и обитаемая гондола с беспомощно вращающимися пропеллерами моторов сорвалась с рёбер шпангоутов и ахнула вниз, на камни... Она потянула за оставшиеся несколько тросов и остатки каркаса, так что все обломки слаженно упали в одно место, примерно в двухстах ярдах от ближайшего крепостного капонира. Все горело... Огонь пылал так, что никакой надежды подойти ближе и попытаться спасти, хоть кого-то, не было, - горели и остатки газа, и бензин, и масло в двигателях, радиаторах, бензобаках...

Когда заговорили, наконец, гаубицы, мортиры и ракетные батареи, и цитадель сначала заволокло дымом, а потом там, раз за разом, стали расцветать вспышки разрывов, Дайтон смог, наконец, оторвать глаза от огня и потрясенно посмотрел на обеих девушек, адъютантов и штабистов.

– Вы, что, все это сняли?
– вырвалось у него, когда он уткнулся взглядом в Веронику, которая, шмыгая носом, опустила камеру и сняла очки, чтобы вытереть наполнившие глаза слезы.

– Да...
– тихо всхлипнула та, - Да, пане, з того момiнту, як второй самолет схгробывся... Они усе сгибли, в баллоне, да, пане?!

Дайтон тяжело промолчал, собираясь с мыслями.

– Кондор-первый, - наконец, собравшись, запросил он, взяв микрофон в чуть трясущиеся руки, - Как слышите? Подгоните с юго-востока "летающую батарею"! Сколько времени уйдет, я спрашиваю?! Шуберт, чтобы обошлись в час. Ну, в полтора, но не больше! Бризантные ракеты, да побольше. Шестнадцатидюймовые фугасные, как раз - то, что надо! Пусть "кондоры-третьи" отработают, а потом... Я хочу, Шуберт, чтобы на этой скале не осталось живого места, и сколько вы туда запустите этой дряни, не важно! Замечательно. Одна хорошо, - а две еще лучше. И пусть стреляют с предельной дистанции, черт с ним, с рассеиванием, даже лучше... Хорошо, до связи...

Он вздохнул и взяв в руки телефонную трубку, набрал номер узла связи.

– Саффлз, вы связались, наконец, с этим чертовым бронепоездом?
– он сердито глянул на журналисток (информация была, строго говоря, секретной), - Хорошо, Саффлз, переключите их на частоту Трубы-1, Михал ... то есть, полковник Штыревич скорректирует их куда следует. Я уже распорядился... Хорошо.

Дайтон присел за стол, еще раз глянул в бойницу и чуть хрипло спросил Эльмара Нойза, как ни в чем не бывало просматривающего списки на поставки боеприпасов: