Я хочу сбросить его руку и не могу, хочу крикнуть — сил нет…

И тут Андрей подергал меня за рукав.

— Смотри, дед, за нами шагают линии!..

Я оглянулся, и правда, от самого порога выстроились поленья с размотанной по ним леской от спиннинга. На пороге Талип, Славка, Димка. Вот Талип с простыней в руке идет ко мне, но, зацепившись ногой за поленья, падает на меня. Я ударяюсь о боковое стекло и открываю глаза.

Славка спокойно крутит баранку. Поезд выходит на прямую, косо разворачиваются дальние, облитые снегом сопки, и тихонько начинают вращаться почерневшие островки карликовой березки. В мари подрагивают блюдца синей наледи.

Славка поворачивается ко мне.

— Ты че, дед, не слушал, дрыхнул?

— Слушаю.

— Можно, дед, я как-нибудь привезу сюда одну особь, посмотреть? — Не успел Славка договорить, как сильный толчок, хруст. Машина боднула тяжеловес.

Славка распахнул дверку.

— Да ну вас к лешему! Не давите мне на психику, куда я вас пропущу, где Дюжев?

— Ну что ты орешь как недорезанный, — повысил голос Славка.

— Смотри, дед, — распростер Гена руки.

— Вижу.

Наледь парит и разливается, маслом блестит вокруг поезда, «Колымага», проломив лед, накренилась. Оси на глазах обрастают льдом. Промокая валенками сырость, парни таскают листвяжки и по ним подбираются к тяжеловесу, Василий осипло кричит, куда надо бросать хлысты.

Мы со Славкой, оставляя на льду лафтаки шерсти от валенок, тоже подходим к тяжеловесу. Под «Колымагой» лед, похрустывая, оседает.

— Оседает, что ли? — Славка бросается под «Колымагу».

— Дед, еще на пузо не села, есть просвет, если сядет, орать нам тут арии из оперетт…

— Чем бы заткнуть эту холеру и откуда прет? — возмущается Василий Андреевич.

— Гена, не воображай из себя страдание, волоки брезент, сейчас заткнем горло этому сопливому ручью.

Гена с ребятами приволакивают брезент, скатывают его в рулон и задерживают воду.

— Что делать, Антон? — опрашивает Василий Андреевич.

— Сам не знаю, что делать. Надо хоть выровнять как-то, пока не опрокинулась…

Сбоку для поддержки «Колымаги» ставим домкраты, шпалы.

— Завязнем, дед, утопим, — говорит Гена.

— Сумрачный ты субъект. Гена, — одергивает его Славка. — Вот если будешь мух ноздрей бить, — вмерзнем, тогда до лета придется ку-ку.

Василий с ребятами волокут бревна, выкладки. Славка сует мне рукавицы.

— Ты что, дед, как на пляже, держи — растирай руки снегом. — Славка отбирает у меня лом. — Три, а то отпадут пальцы, чем будешь наряды выписывать, и стакан тоже держать надо.

Ребята уже зарядили домкраты под тяжеловес. Василий приседает, встает, и по этой его команде нахаживают домкраты, потрескивают подколодки, глухо ухнул лед. Хрустнули и шпалы, тяжеловес вздрогнул и еще больше скособочился.

— Ух ты! — вырвалось у Василия. Он забегает с другого бока «Колымаги» и кулаком грозит Гене. — Ты разуй глаза: вода уже сглотнула колеса.

— Вижу, не слепой…

— Так не пойдет.

— А как пойдет?

— «Стратег» ведь зарылся…

— И хорошо, что зарылся. Мертвее стоять будет.

— Что тогда и нервные клетки тратить зазря, горло драть?

— Хорошо, что «Стратег» зарылся, — сообщает и Славка. Он с ног до головы в ледяном панцире. Но улыбка во весь рот. Чему человек радуется, чего хорошего?

— Ну что, так и будем стоять? Давай решай, дед.

— Вот тебе сто мгновений весны, — дышит табаком Славка. Навалиться всей тягой и вырвать «Колымагу». Коротко и ясно, как на подоконнике.

— Хорошо бы тебе зубником работать.

— А Славка прав, надо попробовать, другого выхода нет.

— По наледи волокем тросы, сцепки.

— Смотри, Антон, тебе виднее, ты голова, тебе лучше знать. Оборвет оси…

— Ты что, Василий?!

— Да нет, ничего. Вначале, дед, надо расшевелить. Оборвем, говорю, оси.

Подруливает Гена, выкатывается из кабины. Маленький, кругленький, как бочонок, этот Гена.

— Шамовку сюда везти?

— Погоди, Гена.

— Вези, вези сюда! — Кричит Славка.

Я смотрю Гене на ноги.

— Какой размер? — не подойдут Славке, у него лапа дай бог.

— Да я на четыре размера больше ношу.

— Сей момент, — Вячеслав Иванович прыгает на одной ноге. Гена снимает яловые на меху сапоги.

— Примерь, у меня кабина те-о-п-лая.

Славка примеряет Генины сапоги.

— О’кэй!

Подходит Володя Гущин.

— Ну что тянете кота за хвост…

— У тебя есть сапоги? — спрашиваю Володю.

— Где-то кирзухи валялись, а че?

— Надевай, Володя, и ты сапоги.

— Да я и так уже насквозь выхлюпался. Теперь все равно.