А если бы я был на его месте, если бы не мог и пальцем пошевелить, но всё чувствовал? Это унизительно - быть беспомощным в ситуации, когда какой-то извращенец подкатывает к тебе свои яйца, когда твоя единственная защита - мысленные проклятия. Совсем не удивительно, что я их услышал.

– Прости. Не могу.
– Я попытался отстраниться от Зака, дать почувствовать, что не сделаю ничего, что ему так противно. Кое-как сполз на пол, ноги тряслись, центр тяжести сместился в пах. Как только наша кожа перестала соприкасаться, перед глазами всё поплыло, и я вцепился в борта капсулы. Только спустя вечность я смог взять себя в руки.
– Чувствую себя насильником.

Подсознание услужливо развернуло картинку, где доктор Холл объяснял мне, что передо мной сейчас лежит не течный поработитель всех альф, а глубоко травмированный омега, годами избегавший контакта с альфами и предпочитавший им Es-блокаторы.

– Я знаю, что ты несколько лет сидел на таблетках. Не представляю, что с тобой произошло, что ты никого к себе не мог подпустить. Не хочу, чтобы ты ненавидел меня, Зак.

'Тоже мне, рыцарь с членом наперевес', - я не представлял, как перед ним извиниться за своё животное поведение, и за Гэба и даже Дэйви со всеми его 'тебе повезло' и 'через пару часов ты умрёшь'. Но в этот момент я отчётливо осознал, что готов отползти от него и ждать, пока сам не сдохну от похоти, или дать клятву быть с ним навсегда, и в горе, и в радости, как говорится, но только по обоюдному согласию.

По его телу пробежала лёгкая дрожь. Мне показалось, что он стонет, или быть может даже, что я слышу своё имя. Наверное, ничего этого на самом деле не происходило. Просто я - похотливый мудак, пытающийся убедить свою совесть в том, что Зак меня тоже хочет.

– Это значит, ты не против?

Мои руки тряслись, как у наркомана. Чувствуя, что карабкаться назад в капсулу нет ни сил, ни желания, я подхватил его под ноги, закинул их себе на плечи и провалился в него, словно был неотъемлемой частью головоломки по имени 'Зак'. Вот только бы ещё теснее прижаться к нему, дотянуться до его губ. Звёзды перед глазами, грохот в ушах и сладкий жар в преддверии взрыва - капкан захлопнулся.

Зак излился в мою ладонь, от пряного запаха его семени меня накрыло окончательно. Острое наслаждение вырывало из меня хриплые короткие всхлипы. Узел набухал и набухал, пах выворачивало жаром, дрожью и я боялся, что отключусь, раздавлю под собой Зака. Я ловил его слабое дыхание, пил его и после всё начиналось заново: взрыв, хрипы, стоны и мысль-вспышка - только бы не вырубиться.

Понимание, что я уже никогда не смогу согласиться на меньшее, не было откровением. Откровением была улыбка из-за того, что я весь с потрохами принадлежу этому дикому омеге с обритой головой и татуировками на теле, и мне от этого невыносимо хорошо.

– Я не повторю одну и ту же ошибку дважды.

'Я укушу его... попробую его крови, даже если он мне глаза выцарапает, когда очнётся.
– Кожа на его шее была тонкой и нежной, словно лепестки цветов. Затейливый узор, колючий и бархатный, как иней на стекле, опутал шею, обежал ключицы и обвил плечи. У меня захватило дух.
– Катитесь все в ад, кто считает метки пережитками прошлого!'

'Мой' - самое приятное слово для любого альфы и самое понятное предупреждение для всех, кто вздумает посмотреть на чужого омегу.

18) Бирн - ирландская фамилия, Byrne [Бирн] - 'ворон'.

***

Мне снился кошмар, в котором я жил в подземном бункере в пустыне.

Я был женат на демоне с чёрными, как уголь, глазами, волосами цвета золотых барханов и языком, ядовитым и острым, словно жало. Он был ненормально сильным для омеги. Однажды даже завалил меня носом в кровать, применив какой-то хитрый захват, спустил штаны и сказал, что теперь он будет сверху. Заявил, что опыт у него в этом деле уже есть, и я могу не бояться за свою девственную задницу. Правда, до меня он спал только с омегами, но это неважно. Жопа - плюс-минус нюансы - у всех одинаковая.

Я называл его Заком и мог любоваться им часами. Правда, только пока он спал, когда презрительная ухмылка покидала его тонкие губы, и он вполне походил на обычного человека.

Он позволял себя любить, трогать и целовать, как нормальный и адекватный омега, только когда выдыхался после нескольких раундов в спарринге со мной. Все эти бои портили мне кровь, потому что я дико боялся навредить ему. Иногда во время секса, он меня душил, если думал, что я собираюсь кончить раньше него. Его это заводило. В итоге мы кончали вместе, и я получал от него свою маленькую порцию нежности, он говорил мне: 'Хью, обними меня крепко и считай от пятнадцати назад'. Я прижимал его к себе и считал, и когда я произносил 'один', Зак спрашивал: 'Как думаешь, мы живы?', - что за странный вопрос, я пожимал плечами и отвечал: 'Какая разница, главное, что мы вместе'.

У нас было четверо детей и все - омеги! Копии своего жуткого папаши. И я даже всыпать им не мог, когда они слишком проказничали. Ну, потому что, омеги же.

Мы с Заком ждали пятого малыша и всё, что я слышал от своей 'дражайшей половины', что я - чудовище, похитившее лучшие годы его жизни, а мои отпрыски - вампиры и кровососы, постоянно требующие его внимания и вытягивающие из него последние силы.

Как-то я решил сделать ему приятно, освободить от нашего присутствия на целый день. Взял квадроцикл и увёз детей охотиться за пустынными зверьками. Вечером вместо благодарности он обозвал меня бездушной сволочью и предупредил, что если ещё раз выкину подобный фокус, он сбежит от нас в Индию.