– Ты ведь пришла не для того, чтобы пообщаться с нами, верно?

Ариадна стремительно оборачивается и щурит темные глаза.

– Да, милая, я здесь не за этим.

– Тогда зачем?

– Мэтт, может, ты ответишь? – Пропевает Ариадна, сменив гнев на хитрую ухмылку, а я скептически всматриваюсь в ее блестящие глаза. – Ты ведь у нас все знаешь.

– Сомневаюсь.

– Неужели? Не помню, чтобы ты когда-то не находился с ответом.

– Люди меняются.

Ариадна усмехается, прожигая меня малахитовым взглядом, а я опускаю руки, будто не хочу отбиваться, не собираюсь давать отпор. Я становлюсь на редкость жалким.

– Норин, – отрезает девушка, повернувшись лицом к Монфор, – ты пойдешь со мной.

Я недоуменно свожу брови, а Мэри-Линетт округляет бирюзовые глаза. Она смотрит на сестру, потом смотрит на Ариадну и невольно ступает вперед, не отдавая себе отчета в том, что двигается, в том, что начинает грузно дышать и сжимать изо всех сил пальцы.

– Куда вы собираетесь?

Ари молчит. Скучающим взглядом осматривает комнату, вздыхает и кивает Норин в сторону выхода, не чувствуя, как страх сковывает людей, находящихся в гостиной. Норин вздергивает подбородок, в свойственной ей аристократичной манере, а я не могу оторвать настороженного взгляда от лица Ариадны. Что она задумала?

– Я ненавидела этот дом, – неожиданно шепчет Ари, прокатившись бледной ладонью по деревянной стене. – Столько ведьм прогнило в его стенах. Это не дом. Это кладбище.

 Мы молчим, не шевелимся. Мы ждем. Никто не решается нарушить тишину, потому что не знает, к чему приведут слова, и на что они спровоцируют гостью. Когда Ариадна не глядит на меня ядовитым и омертвелым взглядом, она кажется прежней. Но как только ее черные зрачки встречаются с моими, по коже прокатывается пожар из дрожи.

– От этого дома давно пора избавиться. – Ее ладонь скатывается вниз.

В эту же секунду пламя в камине вспыхивает яркими искрами, откашливается, будто живой, умирающий человек! Но пламя не утихает, силы его не угасают. Уже в следующее мгновение огонь разрастается и выплевывает наружу оранжевые языки, которые проворно цепляются за мраморную плиту, оставляя черную копоть, и за ковер, оставляя пылающие искры. Жар ударяет в лицо, и я собираюсь отпрыгнуть в сторону, но внезапно натыкаюсь на пустой взгляд девушки, в котором плавают огненные, сверкающие линии.

– Ты не сдвинешься с места, – ее голос спокойный и ровный. Я прищуриваюсь, а она отворачивается и протяжно выдыхает. – Тебя это тоже касается, Мэри.

– Что? – Вопрошает Норин, наконец, поддавшись эмоциям. – Ари, что ты делаешь?

Девушка равнодушно пожимает плечами.

– Ухожу. И ты уходишь со мной.

Принуждение работает, как часы. Старшая Монфор делает первый шаг и округляет и без того огромные глаза. Она смотрит на Мэри-Линетт, смотрит на огонь, который упрямо вырывается из кряхтящего камина и перекидывается на ворсистый ковер, и шепчет:

– Нет.

– Не трать мое время.

– Ари, пожалуйста! – Восклицает Мэри, впившись пальцами в колени. Она глядит на свои ноги, сжимает их, но они ей не подчиняются. Они приросли к полу, как и мои.

– Ты ведь хотела узнать, как это – гореть, – напоминает Ариадна, двигаясь к выходу.

– Я пойду с тобой, – шепчет Норин, – но только если ты позволишь им выбраться.

Ари внезапно останавливается. Смотрит через плечо на тетю и отрезает:

– Ты пойдешь со мной в любом случае.

Что-то меняется во мне. Я не узнаю Ари. Не узнаю ее голоса, ее глаз. Она уходит, не посмотрев на меня или Мэри-Линетт, она просто поворачивается к нам спиной и покидает гостиную, словно не оставила нас здесь гореть заживо. Она оставляет нас умирать.

Норин испуганно приоткрывает рот и идет за девушкой, но смотрит на сестру. Когда она проходит мимо Мэри, их руки стремительно сплетаются, взгляды сталкиваются. Губы младшей Монфор дрогают от улыбки, а лицо старшей искажает гримаса боли.

– Нет, – шепчет она, качая головой, – нет, нет!

– Ничего страшного. Все хорошо.

– Нет, Мэри!

Принуждение тянет ее дальше. Расстояние между сестрами становится все больше и, в конечном счете, их пальцы размыкаются, позволив реальности выстроить глухую стену.

– Мэри! – В последний раз восклицает Норин Монфор и скрывается из виду.

Все это время Мэри-Линетт мужественно держалась, не позволяя панике затуманить рассудок, но как только сестра уходит, лицо у нее бледнеет, а в глазах застывает ужас.