Хмыкаю и плетусь в гостиную, чтобы разжечь камин.

***

Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается, и в коридор выходит Норин.

Женщина неуклюже покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд полный недоумения. Она хмурит брови, и потом, вслед за ней, из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.

– Доброе утро. – Я помахиваю рукой и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке. – Очнулись?

– Мэттью, – протягивает Норин, прищурившись, – что... что происходит.

– Вы не помните?

– Все в тумане. – Отвечает младшая Монфор, ссутулившись. – Но почему?

– Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдребезги.

Норин сплетает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху. Но вот Мэри-Линетт тут же покрывается блекло-алой краской и поджимает губы.

– Значит, это был не сон?

– Нет, не сон.

– О, Боги.

– Быть не может, – противится Норин, вздернув подбородок, – я не могла...

– Могли, – на выдохе перебиваю я и поднимаюсь с дивана. – Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.

– Что?

– Но не волнуйтесь. Этот кретин жив. Я подоспел вовремя.

– Но все ведь не так плохо? – С надеждой спрашивает Мэри-Линетт, на что я повожу плечами и специально молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка, они не верят ни единому моему слову.

– С вами что-то случилось, – все-таки поясняю я. – Вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.

Женщина невинно вскидывает брови и отвечает:

– Полагаю, было за что.

– Неправильно вы полагаете.

– Но почему мы вели себя подобным образом? – Недоумевает Мэри-Линетт. – Мы же все сделали верно: отварили настой, подождали пару часов. Где просчет?

– Возможно, просчета нет. – Тихим голосом отвечает старшая Монфор и проходится ладонью по бледному лицу. Она выглядит уставшей и расстроенной. Я вдруг думаю, что у нее больше нет сил отрицать очевидное. – Какими мы были в молодости, Мэри?

– Раскрепощенными?

– Неуправляемыми и легкомысленными.

– Вы вовремя об этом вспомнили, – кивнув, бросаю я. – Очень вовремя.

– Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте, – чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня. – Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я бы никогда не подвергла людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.

– Что конкретно произошло, Мэтт. Давай по порядку.

Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и неуклюже взмахиваю рукой.

– Вы ушли из дома, сразу на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.

– Я соблазнила его? – Рабочим тоном интересуется старшая Монфор, а я хмурюсь.

– Соблазнили? Вы пытались его убить.

– Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.

– Не понимаю, о чем вы. Но у Дэвида лицо было в черных венах, и он был белый, как стена. Я едва узнал его.

– Такова моя природа, – небрежно бросает Норин, отвернувшись, – обезоруживать.

– Для чего?

– Для удовольствия.

– Вам приносит удовольствие убивать людей?

– Не людей, а мужчин, – исправляет она, сверкнув голубыми глазами, а я удивляюсь.

– Вот как.

– И удовольствие получаю не я, мой дорогой мальчик. А Дьявол в моей голове.

Отлично. Мне в союзники достался оборотень и женщина, одержимая бесами. Что от нас скрывает младшая Монфор? Может, по ночам она высасывает кровь из прохожих?

– А как ты привез нас домой, Мэтт? – Продолжает расспрос Мэри-Линетт, сомкнув в замок руки. – Если верить твоим словам, мы были немного не в себе.

– Мы с Хэрри нашли снотворное. Вам подсыпали в алкоголь. А с вами... – Я гляжу на Норин Монфор и виновато прищуриваюсь. – Получилось не очень красиво. Простите за...

– Что?

– За голову.

Женщина прикасается пальцами к макушке и растерянно морщит лоб.

– Болит, – шепчет она, подняв на меня взгляд. – Мэттью, ты ударил меня?