Ладонь отерла со лба холодный пот. Я прошествовал к расположившейся отдельно одетой Феодоре, спокойно наблюдавшей за купающимися и загорающими. Или не совсем спокойно. Она разглядывала их со жгучим чувством, которое оказалось банальной завистью. Потому что, опустившись напротив, спиной к отдыхающим, услышал:

— Тоже такие дни? Понимаю. И хочется, и колется. Ух, как хочется, правда?

Лицо Феодоры перекосило одновременно ненавистью к обстоятельствам и жалостью к себе. Щупленькая, хрупкая, она сидела на траве, обхватив колени, и медленно раскачивалась взад-вперед. При практически неподвижном взгляде вдаль зрелище было завораживающим и немного пугающим.

— Но ты счастливее, — продолжила девочка, опустив глазки и снова резко бросая их на купальню. — У тебя пройдет. Мне вообще нельзя.

— Купаться? — уточнил я, как выяснилось, не зря.

— И загорать тоже. Проблемы с кожей. Моюсь одна, при всех не раздеваюсь. Обидно.

Тоже мне, проблема. Я здесь мечтаю о подобной. А вообще, мне бы твои проблемы.

— Это тебе местная врачиха… врачевательница сказала? — поддержал я готовый угаснуть разговор.

— Нет, — грустно сообщила девочка. — Еще дома. Мама строго-настрого запретила снимать одежду перед кем бы то ни было. — Ее руки машинально затянули потуже горловину рубахи, чтоб ни один взгляд не проник внутрь, когда она наклоняется. — Даже перед местными мастерами телознания. Все вопросы адресовать ей. Они так и сделали. Выяснили, что посторонним болезнь не передается, и оставили в покое.

Нога немного затекла. Вынув ее из-под себя, я подложил другую, затылок держа строго перпендикулярно к плоскости веселого бассейна. Феодору можно удалять из списка подозреваемых, если она не великая актриса. Нельзя так хорошо сыграть невозмутимость и равнодушие к моей скромной персоне.

А Феодора продолжала жаловаться на жизнь:

— Из-за этого меня сторонятся.

— Я не буду.

— Правда? — вскинулись подернутые печалью глаза. — Мне так уже говорили. Потом все равно брезгают.

— Я — не буду, — еще более веско и серьезно повторил я.

Мне такая компания — подарок судьбы. Бесцеремонных девчонок сторонится, при всех не оголяется… И никаких претензий со стороны. Если болезнь не смертельна, пусть меня как-нибудь заразит! Полная гарантия неразоблачения. Если, конечно, дядя Люсик какой-нибудь фортель не отмочит. Разговор он постелил мягко, да не станет ли жестко?

Всплыла затерявшаяся среди прочих фраза папринция: «Тома, я вас умоляю, перестаньте этих детских глупостей». Что за фокусы? Помимо «перекуров» и прочих заимствований здесь еще местечковый юморок в ходу? Допустим невероятное. Что, если…

Вулкан разыгравшейся фантазии прорвало, лава мыслей потекла. Меня накрыло. Срочно требовалась информация.

— Скажи, — нервно вскинулся я так, что Феодора даже перевела затуманенный взор из купальни на меня, — папринций — что за должность?

Она отпустила колени, оправив штанины, и откинулась, уперев руки в траву за спиной.

— Совсем не должность. Титул.

— Это… — замялся я, — выше принца или ниже? Или на уровне войника?

— Войник — уровень мастеровых, первый свободный чин, — разъяснила Феодора. — Папринций же — вдовец царыни. Власти никакой, но человек уважаемый.

— Царыня — это кто? — сморозил я очередной глупый с местной точки зрения вопрос.

Как у нас полюбопытствовать: президент — это выше или ниже полицейского? И кто из них полковник?

Вспомнился проезжавший по царской дороге кортеж царыни Мефодии и проявленное к ней уважение. Вот только уважение к чину или к самому человеку, чего-то в этой жизни добившемуся?

— Царыня — мать цариссы.

— Значит, главнее цариссы? Типа, королева-мать?

Феодора посмотрела на меня, как на идиота, которым в данный момент и являлся.

— Мать, отдавшая власть, — уточнила она. — Пока сохраняет форму и может защищать семью и равновесие — царисса.

Ага, при достижении фазы «Акелла промахнулся» власть автоматически омолаживается. Хорошая схема. Никаких шансов старым маразматикам.

— У царыни может быть несколько дочерей, — предложил я вариант. — Как закон решает, кому быть цариссой?

— Корона достается старшей дочери.

— Без исключений?

Подумав, Феодора сообщила:

— Бывает, что старшая не в себе или для равновесия больше подходит другая. Это тоже законно, но решается с привлечением других сил.

— Не военных, надеюсь?

— Властных.

Я кивнул.

— Значит, с воцарением цариссы царыня устраняется от власти, уходит разводить помидоры?

— В своей вотчине — да. Зато царыни заседают в Совете сестричества. Ничего не решая дома, они имеют власть в масштабах страны.

Что я там вякнул про маразматиков? Тысяча извинений и не бейте больно. С уходом силы становится востребованной мудрость. Что само по себе мудро. И сильно. Мне нравится. Лайк. Вот теперь бейте, чтоб больше не вякал. Разрешаю ногами.