Шрифт:
– Я имею в виду книгу, о которой мне рассказала дочь, после ареста моего зятя, антисоветского содержания, переданную на Запад.
– Ваша дочь говорила мне просто о книге.
– Возможно, это я добавила от себя, ведь за антисоветские высказывания он был уволен из газеты ещё десять лет назад и вам, наверное, хорошо известно, что и два года назад история повторилась.
– Какие у вас лично сложились отношения с Михаилом Шульманом?
– Мы никогда не жили рядом и практически не общались.
– Мягко говоря, вы недолюбливаете Михаила?
– А вот это, мне кажется, к делу не относится.
Лицо капитана расплылось в улыбке:
– А вам, Ефросинья Станиславовна палец в рот не клади.
Я вам только вкратце опишу ситуацию, чтобы задать ещё несколько вопросов, Ане об этом я уже поведал.
Михаил Шульман обвиняется в серьёзном преступлении перед государством, это действия, связанные с подрывом Социалистического строя.
Следствие ещё в самом разгаре, поэтому я не буду вам больше ничего на эту тему говорить.
Во время пока идёт следствие, ваша дочь не может получить свидание с мужем, все ходатайства об этом напрасны.
А теперь ещё несколько вопросов, на которые мне очень важно получить честные и чёткие ответы.
Вы поддерживаете связь с Ривой Янковской?
– Да, мы иногда переписываемся, Аня чаще.
– Она могла узнать от вас, что Ане пока не дано право на выезд на постоянное жительство в Израиль?
– Да.
– А о нынешней ситуации, связанной с арестом Михаила Шульмана, мужа вашей дочери?
– Да, я недавно обратилась к ней, за помощью, с просьбой спасти нашу дочь из создавшегося положения.
– Нашу?
– Да, нашу, она не виновата, что так сложилась жизнь, что проклятая война разлучила её с дочерью на долгие годы.
– Не буду скрывать от вас, что Рива Янковская развернула бурную деятельность, обратившись в какие только можно мировые инстанции, чтобы наша страна выпустила к ней её дочь.
– Евгений Николаевич, миленький, это возможно?
– Да, в случае развода Ани с Михаилом Шульманом.
Я думаю, что у меня нет больше к вам вопросов по этому делу.
Молодой человек, встал, обошёл свой массивный стол и уселся на его край, напротив Фроси:
– О содержании нашего разговора с Аней, вы узнаете от неё самой.
Оставьте адрес, по которому мы сможем вас известить о решении подследственного в отношении развода, в случае его согласия, будет предоставлено одно единственное свидание для официальных подписей, в присутствии адвоката и заинтересованных лиц.
Написав московский адрес матери, Аня по велению капитана, покинула кабинет.
Евгений Николаевич оглянулся на закрывшуюся за Аней дверь, а затем, внимательно вгляделся в глаза Фроси:
– Ефросинья Николаевна, не скрою от вас, инициатива из Израиля Ривы Янковской значительно повлияла на быстрейшее разрешение вопроса по вашей дочери.
Я не буду говорить сейчас про официальный взгляд на этот вопрос, о нём вы сами можете догадаться, лично я, вами восторгаюсь.
Не смею больше задерживать, рад был познакомиться с такой замечательной женщиной.
Симпатичный капитан придержал Фросю за локоть перед закрывающейся перед ним дверью и прошептал:
Ефросинья Станиславовна, вы второй раз спасаете жизнь Ане.
глава 53
Фрося с Аней вышли из здания Комитета Государственной Безопасности и, не сговариваясь медленно, молча побрели по тротуару совершенно не задумываясь, куда и зачем они идут.
Далеко уже за спиной остался памятник железному Феликсу, а чувство, что всевидящее око следит за ними не проходило.
Фросе трудно было даже представить, что творится в душе у дочери, у неё самой было препротивно, сложилось чувство, что их принародно раздевали до гола, демонстрируя и разбирая вслух их хорошее и плохое со всех сторон.
Если она так себя чувствует, так каково Ане, ведь до того момента, как Фрося зашла в кабинет к следователю, её дочь пробыла там больше часа.
Невообразимо было даже представить, о чём Аню спрашивали и что ей говорили...