Несмотря на всю злость, что кипит в моей душе по отношению к Мише, я верю в него и в его добропорядочность, поэтому нужно думать о том, как ты в Израиле опять будешь стоять со скальпелем в руках возле операционного стола и спасать людей от смерти или возвращать им здоровье.

– Мамуль, пойдём домой, пора уже обедать, а то эти разговоры о моём призрачном будущем введут меня окончательно в депрессию.

– Пойдём, пойдём, а то и Сёмка там голодный, сейчас купим пельмешек, быстренько сварим и полопаем.

Не успели они ещё толком переступить порог квартиры, как к ним на встречу вылетел Сёмка.

– Мам, ну, где вы столько времени ходите, уже пятый час вечера, а ушли из дому с самого утра...

Фрося рассмеялась:

– Сёмочка, а что я у тебя титьку унесла, ты же у меня самостоятельный парень, ещё и маме иногда можешь подсобить.

– Да, при чём тут самостоятельный или не самостоятельный, я целый день только успеваю подбегать к телефону, уже прозевал кучу интересных вещей по телеку.

– О, это важно и очень, тебе ведь надо будет доклад писать своим подружкам на даче о телевизионных передачах.

Ладно, рассказывай, кто это так настойчиво нам звонил.

– Дядя Марк, наверное, раз сто, он велел тебе передать, что как только появитесь, тут же ему и позвонить на работу.

Андрей звонил из Ленинграда и тоже волнуется, приедем мы на свадьбу или нет.

– Что ты ему сказал?

– Что приедем, только не знаю вместе с Анькой или без.

– А с чего ты взял, что она не поедет на свадьбу?

– Ай, мама, перестань ты уже смотреть на меня, как на маленького, что я не вижу и не слышу, что вокруг происходит.

Фрося сразу же посерьёзнела, мальчик её явно повзрослел, она даже этого не заметила, а ведь ему столько, сколько было Андрейке, когда они с ним пересекли всю страну с запада на восток, пересаживаясь с поезда на поезд.

Боже мой, как это было давно, а кажется, что совсем недавно ворвавшийся в жизнь, как вихрь отец её мальчика сжимал в томных объятиях, обцеловывал каждую клеточку тела, и заглядывал в такие глубины её души, куда она и сама заглянуть стеснялась или боялась.

– Мам, что ты так смотришь на меня, будто я сейчас сквозь землю провалюсь или с того света появился.

Фрося мотнула головой, это же надо такое наваждение, ей на месте сына представился Семён, покинувший её и оставивший в душе незаживающую рану, и этого, так похожего на него мальчишку.

Вот, и осталась она, по-сути одна, с этой его кровинушкой, и долгой жизнью, в которой она барахтается, как щенок в реке, выплывает и снова попадает на стремнину.

– Сынок, докладывай дальше или ты уже обо всех звонках сообщил.

– Нет, ещё не обо всех - звонил дядя Ицек и передавал тебе огромный привет, он хотел с тобой попрощаться, завтра они уже уезжают.

– Он сказал, что выслал тебе посылку, там будет и письмо.

Ах, за этими всеми хлопотами и новыми переживаниями совсем забыла про друга, хотя они уже попрощались, когда она была в Вильнюсе, а увидятся разом больше или меньше уже значения особого не имеет.

– Ой, чуть не забыл, звонил дядя Алесь, он уже в Питере, и устроился в гостинице "Нева", надеется скоро там встретиться с тобой.

– Сынок, мы с Анюткой голодные, как волки и ты ведь без обеда, ставь воду на плиту под пельмени.

– Не волнуйся, я уже перекусил, там, в холодильнике в тарелках всякой еды было навалом.

– Молодчина, я знала, что ты в этой жизни не пропадёшь, есть в кого удастся.

Подошла Аня:

– Конечно, в тебя мама.

– Нет, я имела в виду его бабушку и отца.

Аня засмеялась:

– Ну, тогда он закован в броню со всех сторон.

Не успела Фрося ещё накинуть на себя домашний халат, как раздался резкий звонок телефона.

Звонил, конечно же, Марк:

– Фрося, ты совесть имеешь, я ведь волнуюсь, не в цирк или зверинец ходили.

– О, Марик, ощущений гораздо больше, чем на тех представлениях, только аплодисментов не было, а вот, ап нам говорили.