– Значит ждем отбоя. Начинаем не сразу. Ведем соответствующие разговоры. Стас, ты расскажи чего-нибудь из детства. Ты, Принц, напомни ваш случай на стажировке. Помнишь, ты рассказывал о приведении в парке. Начинаем по моей команде. Я скажу: хватит, давайте спать! Первым буду я. Как только Бобер услышит мою «адскую машинку». Начинай ты Принц. Потом ты Стас! Все понятно?

– Да.

Как всегда, за пятнадцать минут до отбоя мы выстроились на вечернюю поверку. Прокричав все наши фамилии и услышав отзывы, старшина распустил всех для вечернего туалета. И в положенный час все разошлись по своим комнатам. Только наряд стал шуршать в умывальниках и туалетах, готовя их к следующему дню.

Предусмотрительный Вадька подвывернул верхнюю лампочку и включил настольную лампу, создав в комнате уют и необходимую таинственную атмосферу, но главным образом для того, чтобы спрятать нитки, тянущиеся от кровати Сереги в разные стороны, ведь при ярком свете ил легко можно было обнаружить.

– Зачем верхний свет выкрутил? И так он его не включит! – спросил Стас.

– Так надо! – отрезал Вадька и был, как всегда прав. Я это понял чуть позже, поэтому не переставал удивляться его прозорливости и чутью.

Мы все легли по кроватям и застыли в ожидании своего товарища. Он, как всегда задерживался.

– Отбой! Отбой! Выключаем свет! – дежурный офицер Гвозденко стал прохаживаться по коридору и заглядывать в комнаты. – Свет выключаем! Отбой!

– Да, да, сейчас… - обещали жильцы комнат, но свет гасить не торопились.

– Свет выключаем! – Гвозденко заглянул в нашу комнату.

– Выключаем! – Вадька приподнялся и погасил настольную лампу, комната погрузилась во полумрак. Только огни с улицы вырисовывали очертания внутренностей нашей берлоги.

Когда в коридоре все стихло дверь тихонько отворилась и в комнату втиснулся Бобер. Он попытался включить верхний свет, но это у него не получилось. Я мысленно захлопал в ладоши прозорливому Вадьке.

– А что у нас свет не работает?

– Наверное лампочка перегорела, - сомневающимся голосом ответил организатор предстоящего мероприятия.

Бобер в темноте, не замечая расставленных капканов, разделся и лег в свою кровать, скрипнув пружинами. На какое-то время все замолчали. Мне показалось, что молчание стало даже гнетущим.

– Уютненько, как в гробу… - это Вадька отозвался из своего угла.

– Да уж… - подтвердил Стас.

В комнате опять восстановилась тишина, которая изредка нарушалась далеким шумом проехавшего одинокого автомобиля, да шумом голых деревьев, стонущих под сильным ветром.

– Серега, а помнишь, как было на стажировке? – вступил в свою роль и я.

– В смысле? – не понял он.

– Ну помнишь, как мы нарвались на приведение в парке?

– А! Да не очень приятная встреча, - согласился он.

– Вы о чем? – вмешался в наш диалог Вадька.

– Да был у нас случай в прошлом году на стаже. Я, по-моему, рассказывал… - медленно проговорил я, изображая усталость и нежелание больше ничего рассказывать.

– Да ладно! На-ка расскажи! – будто бы удивился Вадька.

– Да ну ее! Спать хочу! – отнекивался я, продолжая громко зевать.

– Серега, расскажи ты! – попросил его Вадька, поняв мой посыл.

Бобер некоторое время тоже отнекивался, но вскоре сдался и начал рассказывать нашу историю. Слушая его, я ловил себя на мысли, что со временем любой случай может превратиться в довольно занимательную историю, которая ничего общего с правдой иметь не будет. Рассказ Бобра был красочным, но не правдивым. Краски он сгустил, напридумывал много деталей, которых вовсе не было. Его и наши чувства стали неестественно яркими и сильными. Но для данной ситуации все, как нельзя лучше подходило для создания атмосферы таинственности и страха. Бобер очень увлекся рассказом и все мы почувствовали, что он по-новому переживает события той ночи. Рассказав он замолчал и в комнате ненадолго воцарилась тишина.