– Она была им не нужна, - ответил Вес, - перевернули, вывалили пустые ящики и ушли. Обозники возвращались порожняком, так что поживиться было нечем.

Я совершенно не представлял, какая информация может мне пригодиться в будущем, поэтому задал лейтенанту много вопросов. Он на все отвечал быстро и четко, удивления не выказывал, но смотрел на меня странно, словно подозревая в моих словах какой-то подвох.

– Они обычно забирают грузы?

– Не всегда, например, амуницию не берут, а вот оружие и провиант выгребают под чистую.

– Что они забрали сегодня?

– Две винтовки, патроны, абордажные сабли. Личные вещи, кисеты и табак не тронули.

Я кивнул, обошел телегу и осмотрел разложенные на брезенте пожитки.

Вес мне не мешал. Он еще раз проверил свои записи, убрал блокнот в планшетку, потом снял очки и протер их, на удивление чистым, белым носовым платком.

– Лошадей они тоже всегда уводят с собой, - сказал он, - собственно, я здесь уже закончил, если хотите можем вернуться в расположение части.

– А, как же все это?
– спросил я, указывая на перевернутую телегу и мертвые тела.

– Сейчас придет похоронная команда. Они и без нас управятся.

Мы поднялись на холм и пошли в сторону лагеря.

– Лошадь через колючую проволоку не перетащишь, - сказал я.

Вес кивнул и остановился. Отсюда, с вершины, открывался вид на долину, перепаханную рвами и перегороженную защитными сооружениями.

– Думаю, что они шли вон там, - лейтенант указал рукой на цепочку невысоких холмов. Он достал маленькую подзорную трубу и протянул мне.

– Не пытались пройти по следам?
– спросил я.

– Из меня плохой следопыт, - ответил лейтенант.

У подножия дальнего холма колючая проволока заканчивалась, ее сменяло заграждение из вкопанных в землю, заостренных жердей, а за ним темнел небольшой лесок.

– Мы не можем перегородить всю границу колючкой, - пояснил лейтенант, - а аборигены хорошо используют неровности местности. Конечно мы ставим ловушки, копаем "волчьи ямы", выставляем "секреты", но они научились все это обходить.

Лейтенант предложил срезать путь, и мы пошли напрямик, через поле. Идти было трудно, в некоторых местах трава доходила до пояса.

– Простите, господин супер-лейтенант, - спросил Вес, - я не очень понял капитана Рока. Кажется, он сказал, что Вы здесь уже бывали?

– Я участвовал в двух последних экспедициях, - ответил я.

Вес уставился на меня и даже сбавил шаг.

– Невероятно, - сказал он, но потом спохватился, - извините.

Обратный путь занял около двадцати минут.

Офицеры разбежались кто куда. После разноса, который устроил Рок, они старались не попадаться ему на глаза. Капитан расположился в кают-компании и пил кофе из жестяной кружки. Мы расселись вокруг стола и Вес доложил о результатах расследования. Лейтенант мне нравился, он не лебезил перед начальством, говорил просто и, по существу.

– И все-таки, господа, - спросил Рок, когда лейтенант закончил доклад, - почему обозники сошли с дороги?

На этот вопрос у меня не было ответа.

Вес снял очки, положил их на стол и близоруко прищурился.

– Я думаю, что их в овраг заманила женщина.

– Кто?
– не понял я.

– Дикарка могла ждать их на дороге, - продолжал лейтенант, не обращая на мой вопрос никакого внимания, - предложила уединиться. А в овраге была засада.

– Это вполне возможно, - задумчиво сказал Рок.

– Подождите, господа, - взмолился я, - откуда в расположении части женщина, да еще и дикарка?

– Может быть пришла с той стороны, а может быть здешняя, - ответил Вес.

– Что значит "здешняя"?
– не понял я.

Офицеры переглянулись.

– Когда мы разгромили племена и отодвинули границу, - пояснил Рок, - несколько деревень оказались на нашей территории. Теперь их жители, как бы являются подданными Содружества. В вопросах продолжения рода, дикари непосредственны, как дети, и женщины из деревни иногда предлагают себя солдатам за одежду, еду или какие-нибудь безделушки.

В свое время, когда Рок рассказал, что аборигенов отогнали от побережья, я воспринял его слова буквально, представил отступающих дикарей, перевозящих семьи и скарб. Если внутри защищенного периметра оставались местные жители, картина вырисовывалась совсем другая.