Солнце нестерпимо пекло, и я часто прикладывался к фляге. Никакого движения в лесу не наблюдалось. Со своей позиции я не видел Зута и остальных, зато мог следить за стоянкой и работающими лесорубами. Люди торопились закончить работу, никому не хотелось задерживаться в зарослях. Я достал вардовский револьвер и положил на камень, прямо перед собой. Время тянулось бесконечно, раненая нога затекла и ужасно ныла. Чтобы немного отвлечься, я стал думать о детях, о том, что надо будет их навестить, когда вернусь в метрополию. Возможно я даже заеду повидаться с Эн. Чтобы не встречаться с ее мужем, надо будет передать записку через посыльного и пригласить ее в какой-нибудь в ресторан.

Лесорубы прекратили работу, некоторые присели на поваленные деревья, двоих отправили за лошадьми. Пора было грузить заготовленный лес и возвращаться домой. Похоже мой план не сработал. Интересно сколько раз нам придется, вот так же, выходить с рабочими на несколько дней и бессмысленно сидеть в засаде?

Что-то свистнуло в воздухе и один лесоруб, отправленный за лошадьми, упал на землю. Он даже не вскрикнул. Если бы я не смотрел ему вслед, то мог бы вообще не заметить нападения. Второй успел оглянуться и тоже повалился в траву. От неожиданности я даже не сразу понял, что происходит, зато старшина лесорубов оказался проворнее меня. Он тоже следил за ездовыми и заорал, как резанный. В следующее мгновение рабочих, как ветром сдуло. Они побросали оружие и инструмент, и бросились прочь из леса. Я откатился в сторону, уходя с линии огня и замер, стараясь разглядеть в кустах нападавших. Людей я так и не увидел, но по дрогнувшим веткам сумел определить, где прячется засада. Дикари затаились в густом подлеске. Убегавших лесорубов никто не преследовал. Невозможно было понять сколько в кустах прячется стрелков, но мне это было и не нужно. Я выдернул чеку и метнул гранату. Ручные бомбы я бросал не очень хорошо, но расстояние было небольшое. Осколки посекли молодые ветки и деревья, от взрыва разлетелись в разные стороны щепки и сухие листья. Кто-то в лесу страшно закричал и сразу все изменилось. Все годы, пока дикари нападали на отряды рабочих, никто и никогда не пытался бороться с ними при помощи ручных гранат. Они привыкли к сухим щелчкам револьверов, к хлестким выстрелам винтовок, знали дальность полета пули и отлично умели маскироваться, но против ослепительной вспышки, сопровождающейся оглушительным грохотом и летящими в разные стороны осколками, оказались совершенно беззащитны. Взрыв разметал засаду под холмом, а остальные дикари в ужасе бросились врассыпную. Передо мной замелькали неясные тени и я, почти не целясь, выстрелил несколько раз. Затаившиеся десантники поддержали меня огнем, захлопали двустволки.

Возле лагеря мы нашли три тела и одного мертвеца отыскали десантники, когда пошли в лес по кровавым следам. Углубляться далеко в заросли я им не позволил. Лесорубы успели убежать довольно далеко и вернулись с большой неохотой. Я приказал собрать все тела и оружие, погрузить на телеги и отправить в лагерь. Лесорубы пробовали возражать, потому что тогда часть заготовленного леса пришлось бы оставить, но я послал их к морскому дьяволу. Сегодня Муки не получит ни трофеев, ни тел своих людей.

Рок орал на меня так, что казалось стекла в окнах должны были лопнуть.

– Зачем я снаряжал Вашу группу!? Зачем переодевал в штатское, - возмущался он, - если Вы просто взяли и бросили гранату! Откуда у лесорубов может быть бомба!? Скажите мне, великий стратег, откуда!

Я молча разглядывал носки своих сапог. Собственно, никакой вины я за собой не чувствовал, но оправдываться не торопился, пусть выговориться.

– Теперь от Вашей операции за версту разит адмиралтейством! Это же очевидно, что в группе были военные!

Наконец он выдохся, прошел к столу и тяжело опустился в кресло.

– Убирайтесь вон, Бур, - устало сказал он и прикрыл глаза рукой, - видеть Вас больше не хочу. Считайте себя под домашним арестом, из гостиницы ни ногой, если Муки заключит с вардами договор, клянусь, что отправлю Вас под трибунал.

После нескольких дней, проведенных на холодной земле, я с удовольствием нежился в постели на чистом белье. Несколько раз заходил Сол. Мы говорили о всяких пустяках. Рассказывать ему о происшествии в лесу, я посчитал преждевременным. У него свои заботы, у меня свои. Рок меня не вызывал, так что я все еще считал себя под домашним арестом.

Утром третьего дня в дверь моей комнаты постучался Зут.

– У нас происшествие в лагере, господин супер-лейтенант.

Я пригласил его войти и прикрыл дверь.

Оказалось, что в наше отсутствие, группа охотников собралась пострелять оленей. Заготовка солонины и шкур, считалась важным делом и довольно прибыльным бизнесом. Компании хорошо зарабатывали, торгуя на островах мясом и редким мехом. Охотники посчитали, что после неудачного нападения на лесорубов, дикари будут долго зализывать раны, но почти сразу наткнулись на засаду. Хорошо, что они были наготове и вовремя открыли огонь и, хотя сами потеряли трех человек, смогли подстрелить двоих дикарей и притащить в лагерь пленного. Разъяренные рабочие хотели разорвать аборигена, но дежурный офицер предотвратил самосуд и посадил раненого в карцер.

Это была хорошая новость. План, придуманный мной, начинал воплощаться уже без нашего участия. За последнюю неделю дикари уже два раза получили по зубам.

Я быстро собрался и помчался в ставку.

Рок был на месте и сначала ужасно разозлился, увидев меня на пороге. Но выслушав мои доводы, вынужден был со мной согласиться, отменил приказ о моей аресте и дал двуколку для поездки в лагерь. Зут вызвался меня сопровождать. Мы не стали дожидаться пока нам выделят охрану и сразу выехали на место. Дорога к лагерю считалась безопасной, нападений на обозы или путников здесь пока не было. Дикари старались отпугнуть добытчиков от леса, но не пытались подкараулить отряды рабочих по дороге из города. Это лишний раз говорило о том, что засады на обозных организуют не люди Муки, а аборигены, которые волей случая, оказались на нашей территории, внутри защищенного периметра. Конечно они могли быть связаны с племенами и снимать подозрения с Муки я не собирался, но все больше утверждался в мысли, что искать врага нужно было не в далеких степях, а у себя под боком. Видимо на границе действуют две разные группы. Одна в здешних лесах и другая - в полях, у реки.

Зут отчаянно гнал лошадей, и мы довольно быстро добрались до лагеря. Я торопился не случайно. Если само провидение играет нам на руку, этим нужно было воспользоваться. Мне нужно было поговорить с пленным и постараться отпустить его на свободу прежде, чем лесорубы и охотники оторвут ему голову. Я догадывался, что дежурный офицер не сможет сдерживать их вечно.

В лагере мы разыграли целую сценку, сказали, что доставим арестованного в город, вывели его из карцера, посадили в двуколку и вывезли в лес, не обращая внимания на недовольство рабочих. Пришлось пообещать старшинам, что дикаря осудят и казнят.