– О чем мы тебя просили?
– задал вопрос подполковник и сам на него ответил: - Наблюдать, регистрировать преступную активность возможных участников грабительских акций. Собирать информацию.

– Ну, а я что делаю?

– В принципе ты нарушаешь социалистическую законность, - устало констатировал подполковник, - а методы твои, мягко говоря, слегка отдают анархизмом.

– С врагом у меня метод один: давить, чтобы врага не стало.

– Здесь не враги, капитан. Здесь твои сограждане. Запутавшиеся, преступившие закон, не лучшие граждане нашей страны, каждому из которых, заметь - каждому, мы обязаны дать возможность исправить свою жизнь.

Саша помолчал, посопел гневно и сказал вежливо:

– С большим удовольствием прослушал вашу лекцию. Вмиг открылись глаза. А теперь разрешите вопросик: мы обязаны дать возможность исправить свою жизнь и тому поганому убийце, которого ищем?

– Ну, о нем разговор особый...
– начал было подполковник, но Саша перебил, задыхаясь от ярости:

– Вот это правильно! У меня с ним будет особый разговор.

– Не перебивайте старших по званию. С сегодняшнего дня вы будете действовать строго по моему приказу.

– Товарищ подполковник, разрешите напомнить, что я не служу в милиции.

– Вы откомандированы в мое распоряжение, капитан.

– Шестой! Шестой!
– детским голосом заверещала рация.
– Вас вызывает дежурный по городу. Шестой! Прием!

Подполковник подхватил наушники и микрофон, перевел рацию на передачу, сказал отчетливо и громко:

– Шестой слушает! Прием!

Перевел на прием и долго слушал, потом сказал: "Вас понял". Снял наушники, положил микрофон и обратился к Саше:

– Только что опять совершен налет. У нас на путях.

– Что взяли?

– В том-то и дело, что глупость какую-то. Партию пишущих машинок. Что они с ними делать будут? Машинка - вещь заметная и громоздкая.

– А может, главное было совершить налет, а не брать что-то?

– Демонстрация? Неуловимый Семеныч продолжает действовать? Вполне возможная вещь. И почерк схож.

Помолчали, подумали, не глядя друг на друга. Внезапно Саша помечтал вслух:

– Как только кончится война - сразу же в институт.

– В какой?
– поинтересовался подполковник.

– В педагогический.

– А у нас педагогикой заняться не желаешь?

– Так вам же мои методы не подходят.

– Нашим методам мы тебя научим, дело не особо хитрое. Нам позарез нужны люди с чистой и твердой совестью. Люди, не устающие бороться за правду.

Саша заглянул в усталое лицо подполковника и виновато спросил:

– Я сильно напортачил?

– Есть самую малость, - улыбнулся подполковник.
– Ну а теперь...

– После головомойки, добавил Саша, а подполковник продолжил:

– Ну а теперь после головомойки, вернемся к нашим баранам...
– и сам же прокомментировал: - Ах, как было бы хорошо, если наши клиенты были баранами! Но они не бараны... Сегодня я нарушил свои же инструкции по необходимости, Саша. Мы проверили всех по твоему списку, а ты должен знать результаты проверки.

– Кого-нибудь зацепили, товарищ подполковник?

– Семеныч твой у нас в картотеке нарисован еще с двадцатых годов.

– Неужто он?

– Вроде бы да. Но, понимаешь, ощущения у меня, что мелок он для такого наглого и страшного разворота.

– А Сергей?
– глухо спросил Саша.

– Одинцов-то? Одинцов есть Одинцов. С ним полный порядок. Если можно так сказать про человека, жизнь которого висит на волоске.

– Я не имею права не сказать о нем, но мне очень не хотелось вставлять его в этот список. А теперь я рад, что он чист.

– Подожди радоваться. Его домохозяйка и сожительница Клава работает на железнодорожном телеграфе нашей дороги, капитан.

– А если просто совпадение?

– У Клавы нет родственников в Болшеве. Она сирота.

– Так кто же, кто был наверху?

– Узнаем, капитан, через неделю. Через неделю в Истру поступит информация о таком грузе, что они все вылезут на него. Запомни: ровно через семь дней - наша главная операция. Ты - со стороны.

– А раньше нельзя?

– Мышеловка должна быть без дыр. А у меня нет людей, капитан. Только через неделю обещали дать.

– Это все понятно. А что мне семь дней делать?