– Еще один будет!
– дополнительно обрадовал Розу сынок.
– Костя Крюков по делу на десять минут отлучился. Готовь пожрать, мамахен.

– Знаю я эти дела. Вы пока в домино играйте, а я что-нибудь посоображаю.

– В домино не выходит. Нас шестеро, - доказательно возразил Яша.

– Ну, тогда в лото!
– решила Роза.

Яша, не поднимаясь со стула, дотянулся до настенного шкафчика и извлек из него скрипящий голубой в белый горох мешочек и затрепанную колоду продолговатых картонок. Объявил:

– По пятаку за карту. Кто первым кричать будет?

– Я! У меня голос громкий!
– вызвался, демонстрируя этот голос, Алик.

Разобрали - кто по две, кто по три карты, поставили на кон соответственно, подобрали инструмент для закрытия номеров - копейки, пуговицы, полушки, - и началось.

– Шестнадцать! Тридцать пять! Туда-сюда! Двадцать семь! Сорок! Шестьдесят один! Топорики! Девять! Дед, девяносто лет! Пятьдесят четыре! Шесть! Барабанные палочки!

Нижняя полоса - весь кон, средняя - половина, верхняя - выигравший не ставит в следующей партии на кон.

– Семьдесят два! Четырнадцать! Лебеди! Тридцать три! Восемьдесят семь!

– У меня квартира, - взволнованно объявил Александр.

– Ура советской милиции!
– обрадовался за него Роман.

– Зачем вам выигрывать? Вы отобрать можете, - сказал Виллен.

– Так интереснее, - ответил ему Роман.

– Не мешайте работать, - рявкнул Алик.

Нежная наощупь ветхая материя мешочка, с ядреным скрипом перекатывающиеся под пальцами бочонками, затертые картонки на столе, черные бумажные шторы на окнах, - все в желтом колеблющемся свете коптилки. Господи, как недавно это было! В войну!

– Семьдесят пять! Шестьдесят шесть! Чертова дюжина! Двадцать семь! Срок до упора!

– Я кончил, - индифферентно сообщил Яша.

– Сроком до упора кончают особо опасные преступники. Ты - рецидивист, Яша, - скрывая раздражение, отметил Александр. Яша поднял на него страдальческие (лото - не домино, в паузах не поспишь) глаза и ответил лениво:

– Я - не рецидивист. Я просто выиграл.

– Проверить, - решил Леша.

– Отец, отец, а обыскать все равно надо, прокомментировал Лешино требование Роман. Проверили. Сошлось. Яша тщательно отсчитывал полкона. Новую партию начать не успели: объявился Константин. И не один. В левой руке у него была сумка, а правой он крепко держал за локоток сияющую Софью.

– Я вам дамочку доставил!
– похвастался Константин.

– Твоя рама чуть меня не прикончила. И не доставил бы, - укорила его Софья.

– Но доставил!
– возликовал Алик.
– Софа, с твоими формами никакая рама не страшна!

– Ты по-прежнему шутишь пошло, - жеманно осадила его Софья и увидела Романа. Сказала галантерейно: - А я с этим товарищем не знакома.

– Протянула Роману руку лодочкой. Роман протянул свою.

– Софка!
– заорал осененный Алик.
– Жених! Вот такой жених! Интеллигентный, молодой и с армянским темпераментом!

– Алик ужасно бестактен, - сообщила Роману Софья.
– А вы кем работаете?

– Помощником Александра. Милиционером, - проинформировал ее Роман. Но Алик не дал ему уйти от матримониальных устремлений Софьи:

– Софка, у него отец - знаменитый профессор. У него квартира четырехкомнатная!

– Зачем ты мне это говоришь?

– Не теряйся. Он - армянин. А у тебя - бюст, у тебя - задница!

– Дурак, - обиделась было Софья, но по-настоящему обидеться не успела: вошла Роза и приказала:

– Все со стола. Накрывать буду.

Роскошно поджаренная картошка на громадной сковороде. Квашеная капуста под лучком и с подсолнечным маслом в миске. Соленые огурцы прямо в банке с рассолом. Открыли килечку, порезали колбасу и приступили. Прошли первый этап, и Яша спросил:

– Александр, ты Тимирязевского злодея словил?

– Словили. Нам вон Алик помог, - нехорошо улыбнувшись ответил Александр.

– Он шутит, Яша, - осторожно сказал Алик.

– Я не шучу. Правда помог. Только вот дальше помогать не хочет.

– Не надо об этом, Саня, - попросил Алик.

– Надо, Алик, надо. Ты вон Колхознику позвонки разобрал, челюсть в кашу превратил. А он в младенчестве ротиком пузыри пускал, на колеблющихся ножках к мамкиному подолу мчался. Что ж ты его не пожалел?

– Саня, прости меня, пожалуйста, но я не могу.

– Гуманист!
– Ты - не гуманист, ты чистоплюй.

Все, кроме Романа, ни хрена не понимали, хлопали глазами.

– Саня, - предостерегающе потребовал Роман.

– Что - Саня? Что - Саня?