— Нет, — упрямо и мягко.

— Нет? Тогда скажи, о ком ты думала? Только честно.

— Ни о ком. Это не важно. Всё. Не смотри... так, — Гермиона зарделась.

— Ты лжешь и нарушаешь свои же правила. Мы же договорились: не жульничать, — шепотом произнес он, и его дыхание все так же ласкало губы.

Гермиона почувствовала, как снова покраснела.

— Это не считается, ты не должен был подсматривать, — смущенно и тихо проговорила она.

— Считается. У меня считается. И разве я мог оторваться? Я же не идиот! Я всё видел. Эти губы... — взгляд серых глаз скользнул по ним. — Грудь… — спустился ниже. — Бедра… — застыл между ними. — Всё это… хочет меня.

— Нет! Нет… нет… — Гермиона слабо качала головой.

— Некоторые девушки любят говорить «нет», и только болваны принимают это всерьез. Особенно после таких откровенно прекрасных ласк, — Драко ясно вспомнил лицо, пронизанное наслаждением. Взгляд застыл на полуоткрытых губах, минуты назад искушающих своим изгибом и неосознанными движениями.

И внутри будто что-то толкнуло.

Малфой больше не мог говорить, он горячо впился своими губами в губы Гермионы. И ему показалось, что он целует ее впервые.

Потому что это… она.

И магия это понимала.

Его кровь… Она не жгла, она подгоняла его, подстрекала. Словно демон, шептала на ухо запретные для Малфоя слова. Но он запомнил это табу с первого раза.

И Драко затыкал себе рот поцелуем. Его вкус, будто жидкое пламя, растекался по горлу, когда их языки — уже не робко — касались друг друга. Этот поцелуй отличался от прежних. Никакой сдержанности. Полет двух сердец на грани отчаяния и желания. Неприкрытого. Обнаженного. Как оголенный провод из ощущений. На коже. Под кожей. Нерв...

Драко чувствовал нагое тело, и разум почти перестал ему подчиняться. Какой контроль, если кровь диктует свои условия?! Если толкает в бездну, словно палач. В теплой воде Гермиона казалась Малфою почти невесомой, почти околдованной, почти его...

И когда она с нескрываемым жаром обхватила его ногами, он для себя решил:

«Катись все к черту!.. Идем до самого конца, Грейнджер, — его пальцы задержались на её груди. — Ты попросишь… — губы сомкнулись на её вершине. — Попросишь… — язык заиграл с наслаждением. — И я ни за что не остановлюсь».

Драко ласкал ее грудь, чувствуя дикое напряжение в ногах, в спине... в члене.

Тихий стон сорвался с губ Гермионы, и она крепче сжала их, стараясь сдержать рвущееся на свободу «еще». Притянула Малфоя за голову, к себе, чтобы ощутить его вкус снова… чтобы тонуть в нем, чтобы отогнать все остальные желания.

Драко прикусывал жаждущие поцелуев губы в слепом порыве наказать ту, что терзает своей наготой и невинностью.

«Гори огнем все запреты! К дьяволу! Я хочу...»

Ураган из чувств ударил Драко наотмашь, и то, с какой страстью он набросился на Гермиону, испугало и её. Это был искушающий страх — страх близости.

Было невыносимо сложно сдерживать стоны, когда руки так жадно скользили по коже, когда впивались пальцами будто в спасательный круг, поцелуи стали более глубокими и горячими, и Малфой почти не сдерживал себя внутренними барьерами. Его тело и звуки, порой бездумно слетающие с губ, выдавали неприличные, не прикрытые ложным равнодушием мысли. Он всё сильнее прижимал Гермиону к себе, запускал пальцы во влажные волосы и шептал в каком-то слепом отчаянии:

— Что же ты со мной делаешь?.. Что же ты делаешь…

Распаленная желанием, чувствуя, как возбужденный до предела член упирается ей в живот, она мысленно молила себя не поддаваться, потому что силы были на исходе.

Дыхание Драко казалось горячей воды. А запах кожи, когда Гермиона целовала его, стал более дурманящим. Ей так хотелось, чтобы Малфой сдался сейчас, ведь еще немного, и его ласковый язык, губы и руки заставят ее произнести несколько слов…

И всё закончится.

А этого ей хотелось еще меньше. Их взаимное возбуждение достигло невидимой черты, когда стыд замолкает, и хочется идти на поводу только у желаний. Гермионе показалось, что пространство вокруг сжалось и сразу же развернулось, когда Драко прижал ее к краю ванной, и его рука скользнула ей между ног. Смело дотронулась до самого чувствительного места, лаская его в предвкушении неумолимой развязки.

<